Зима наконец окончательно вступила в свои права, и в Париже шел снег. Тихо падая на мостовую, он не таял, а ложился ровным слоем, укрывая землю. Несколько снежинок упали на волосы Мануэля и сверкали точно маленькие звездочки. Вдыхая парфюм, смешанный с ароматом его тела, я не хотела, чтобы эти минуты прошли. Сейчас для меня не осталось ничего в этом мире, кроме ощущения его крепко обнимавших рук и снежинок, таящих на ресницах. Я закрыла глаза, отдаваясь захлестнувшим сознание чувствам и пытаясь быть откровенной с самой собой. Я не хотела, чтобы он отпускал меня. Больше того. Я бы отдала все на свете, чтобы он не только обнимал меня, но и зашел гораздо дальше. Отдавшись воле своих фантазий, я не заметила, что рукой глажу его по жестким волосам.
Мануэль кашлянул, возвращая меня к реальности. Поспешно отдернув руку, я увидела, что мы подошли к подъезду. Чтобы открыть дверь, он опустил меня на землю. Тут же боль снова дала о себе знать. Я сморщилась. Суровая действительность окончательно развеяла приятные иллюзии. Увидев мою неподдельною гримасу, Мануэль снова взял меня на руки.
В тишине и полумраке стоя в ожидании лифта, мне стало совсем не по себе. Капюшон больше не скрывал моего лица, и я краем глаза наблюдала за Мануэлем. Он, казалось, являл собой само спокойствие. Ни один мускул не дрогнул на лице, а взгляд оставался все таким же отрешенным. Физически ощущая неловкость от молчания, так несвойственного его обычному поведению, я снова мысленно корила себя. Лишь когда мы добрались до моей комнаты, и Мануэль опустил меня на кровать, присев рядом, я перевела дух. Он был удивительно заботлив и помог мне раздеться. Сняв сапоги, я почувствовала неслыханное облегчение.
— Хочешь чего-нибудь? – спросил Мануэль, сочувственно глядя на меня.
— Нет, если только утопиться.
Я поморщилась не столько от боли, сколько от ненавистного тона курицы-наседки, каким говорил Мануэль. Совсем не такие ноты в его голосе мне хотелось бы слышать. И потом я все еще чувствовала себя неловко. Дабы хоть немного прийти в себя, я решила отправиться в ванную.
— Пойду приму душ, — сказала я, собираясь с духом, чтобы встать.
— Сама справишься или помочь?
— Босиком дойду, — поспешно ответила я.
— Хорошо. Я пока принесу лекарство, — он опять усмехнулся. – Надо ж тебя до завтра вылечить.
От его взгляда меня бросило в жар, и я насколько смогла быстро скрылась в ванной. Стоя под прохладными струями воды, я не думала ни о стертых в кровь ногах, ни о завтрашнем спектакле. Я пыталась понять, что случилось со мной за последние несколько часов. Находясь рядом с Мануэлем, я теряла контроль над своим телом и разумом. Что делали со мной его глаза, голос, и почему я не испытывала этого раньше? Или же все-таки это началось не сегодня? А может быть, просто я уже слишком давно была одна, и весь мой организм противился одиночеству? Очень много вопросов, ни на один из которых я не могла бы дать точный ответ. Выключив воду и надев длинный махровый халат, я вышла из ванной.
Казалось, меня не было совсем недолго, а Мануэль успел сходить в магазин, принести какой-то еды из кафе напротив и даже поставить на маленький журнальный столик. Не привыкшая видеть готовившего есть мужчину, я с удивлением наблюдала за ним. Мой муж не баловал меня кулинарными способностями, да и вообще мне не встречались мужчины, способные накормить не только себя, но и девушку.
— Садись, — махнул Мануэль в сторону скромного ужина. – Это, конечно, не деликатес, но сходить ты все равно никуда не в состоянии.
— Спасибо тебе, хотя и не стоило беспокоиться, — ответила я, опускаясь на стул, и тут же добавила. – А это что?
На столе стояла бутылка водки. Самой настоящей российской водки. Не веря своим глазам, я уставилась на Мануэля, который сел напротив.
— Это мне подарили поклонницы из России. Не думаю, что ты не знаешь, что это.
В его голосе звучала неприкрытая ирония, но я не хотела сдаваться.
— Вообще-то я больше не пью и не курю, — с вызовом бросила я.
— А я заметил, — он кивнул и посмотрел на подоконник, где стояла полная окурков пепельница, после чего перевел многозначительный взгляд на недопитую бутылку вина под столом, которую я еще не успела выбросить. – Это лекарство. Выпей, тебе надо расслабиться и выспаться. А то ты сегодня какая-то напряженная.
С этими словами он открыл бутылку и налил нам обоим. Подняв кружку, потому что иной посуды у меня не было, он произнес:
— За Россию и тех, кто нас там любит.
Выпив, я почти сразу ощутила, как в желудке стало тепло, и все тело постепенно начало расслабляться. Поев, я почувствовала себя просто замечательно. Теперь можно было и поговорить.
— Я думаю, как завтра все пройдет. Эти туфли… все так некстати.
— Не волнуйся, — ответил Мануэль, и я с ужасом увидела, что он снова наполнил чашки. – Если уж Альфреду понравилось, то зрители будут в восторге. Поверь, нашему продюсеру тяжело угодить, а сегодня он явно был доволен. А ноги намажь мазью, которую я принес. Она отлично помогает. За тебя!
Мы снова выпили. Я смотрела на Мануэля и не понимала, зачем он возится со мной. Но то ли от водки, то ли от каких-то иных чувств мне вдруг очень захотелось поблагодарить его и рассказать, что я чувствовала все эти дни, спросить, что с ним случилось в Италии.
— Мануэль, — тихо позвала я, и он поднял на меня бездонные темные глаза. — Спасибо. Ты даже не представляешь, как я благодарна тебе.
Он махнул рукой и хотел что-то сказать, но я не дала ему.
— Нет, послушай меня, пожалуйста. Я узнала, что у тебя что-то не сложилось с девушкой в Италии, что вы расстались. После всего, что ты рассказал мне тогда в Москве, я все думаю об этом и чувствую себя виноватой…
— Талья, ты ни в чем не виновата, — он все же перебил меня и встал.
Испугавшись, что он уйдет так и не дослушав, я вскочила и схватила его за руку. Теперь он снова смотрел на меня. Кажется, в глазах его мелькнуло удивление.
— Подожди, я хотела сказать тебе…
Звонок телефона прервал меня на полуслове. Выругавшись, я тем не менее не двинулась с места. Момент ускользал, но я никак не хотела отпускать его, понимая, что второй раз не решусь заговорить об этом.
Телефон продолжал звонить.
— Ответь, вдруг что-то важное, — медленно произнес Мануэль и убрал руку.
Я смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Его лицо, еще минуту назад такое доброе и родное, вдруг снова стало равнодушной маской.
— Мануэль, что не так?.. – слова застыли на языке.
На какое-то мгновение мне показалось, что его глаза потеплели.
— Все чертовски так, — он поднял руку и кончиками пальцев коснулся моей щеки, но почти сразу отдернул их и, взяв телефон, протянул мне. – И все-таки ответь.
Понимая, что спорить бесполезно, я сняла трубку.
— Алло, — выдохнула я, не сводя глаз со стоящего рядом мужчины.
Разговор длился меньше минуты. Все это время он пристально наблюдал за мной. Когда я положила трубку, мое лицо выражало крайнюю степень удивления.
— Что случилось? – спросил он.
— В общем ничего, — я пожала плечами. – Звонили с ресепшн. Мне пришло письмо, надо забрать. Только странно это. Кто бы мог написать мне письмо…
— Я принесу.
И не успела я возразить, как он уже хлопнул дверью, выйдя из комнаты. Нехорошие мысли начали закрадываться в голову. Я знала лишь одного человека, у которого был повод слать мне письма. И судя по всему, как раз уже пора было этому случиться. Прошло совсем немного времени, когда вернулся Мануэль. В руке у него был большой толстый конверт. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, от кого это письмо. Мои догадки подтвердились. На конверте красовался московский адрес моего адвоката. Документы о разводе. Я медленно подняла глаза. Мануэль вопросительно смотрел, ожидая ответа.
— Это от Андрея. Когда мы были в Москве, он говорил, что пришлет мне подписать бумаги на развод.
Помолчав, как будто обдумывая что-то, Либерте отступил на шаг.
— Ты, наверное, хочешь побыть одна, пока будешь читать это? Что ж, не буду мешать. Спокойной ночи.