Припоминая слова Илены, что он ненавидел подобные выходки, я подождала пару мгновений, но на удивление, Флавьен не отреагировал на этот фривольный жест и продолжал смотреть на меня, как будто ожидая, что я сделаю дальше.
– У тебя такие волосы… Я хочу отрезать их и спать на них, — заключила я, наматывая прядь себе на палец.
— А хочешь узнать, в чем Илене действительно повезло со мной? – загадочным голосом, от которого сносило крышу у большей части женского населения Европы, спросил он и наклонился ближе.
Я смотрела в его пьяные, но от этого еще более притягательные глаза, и какое-то приятное предвкушение зародилось отдельно от разума где-то в глубине моего тела. С вызовом в голосе я твердо произнесла:
— Хочу.
Ему не надо было повторять дважды. Рукой, которая лежала у меня на плече, он нежно, но напористо повернул меня к себе, а другой почти неощутимо обнял за шею. Его губы коснулись моих, и неожиданно для самой себя я почувствовала, как быстро и легко ответила на его поцелуй. В отличие от поцелуев Мануэля, этот не был неприкрыто страстным. Но за нежностью и легкими прикосновениями как будто стояло обещание намного большего. И в отличие от Мануэля, который после столь откровенных действий сматывал удочки и уходил, я была уверена, что Моран, стоит лишь намекнуть ему, не остановится ни на секунду.
— Теперь я гораздо лучше понимаю, за что Илена тебя любит, — отстранившись немного, улыбнулась я.
Он ответил мне самой ослепительной улыбкой, в глазах его прыгали чертики. Если я хотела намекнуть ему, то более откровенно это сделать было практически невозможно. Крепко обняв, я сама прижалась к нему. Мое тело, так сильно истосковавшееся по близости с мужчиной, охотно отзывалось на все его прикосновения. Никто не знает, чем бы закончился тот вечер, если бы не звонок мобильного в моем кармане. Резко, словно на меня вылили ведро ледяной воды, я отпрянула от Флавьена и, достав телефон, посмотрела на дисплей.
— Прости, нужно ответить, — с этими словами я выскочила из машины и, отойдя метров на десять, сняла трубку. – Слушаю.
До меня тут же донесся расстроенный и одновременно встревоженный голос подруги.
— Таль, ты где? Нашла Флавьена? Как он? Я больше не могу! Я схожу с ума! Что ты молчишь! Скажи мне правду! Он меня ненавидит?!
Бурный поток слов и эмоций сбил меня с толку. Пытаясь собраться с мыслями, я помолчала немного, а потом медленно, дабы успокоить подругу и не выдать свое состояние, ответила:
— Илена, успокойся. Я поговорила с ним, — я вздохнула, припоминая события всего минутной давности. – Он не злится на тебя и готов понять и простить. Все будет хорошо. Скоро он будет дома.
Пока Илена рассыпалась в словах благодарности, я увидела, что Моран тоже вышел из машины и говорил с кем-то по телефону. Устав слушать болтовню подруги, которую мозг никак не хотел воспринимать, я оборвала ее на полуслове.
— Мы скоро будем, до встречи, — сказала я и сбросила вызов.
Вернувшись обратно к машине, я застала Флавьена за тем же занятием. Он уже поговорил и убирал телефон. Спрятав его в одном кармане джинсов, он из другого вытащил пачку сигарет, закурил и протянул мне. С превеликим удовольствием я тоже закурила в надежде, что это поможет успокоить нервы и приведет мысли в порядок. Прислонившись к капоту, мы некоторое время молчали, вдыхая и выдыхая дым. Наши куртки все так же оставались брошенными в машине, но холодный ветер был только на пользу, приводя в сознание и охлаждая пыл.
— Илена звонила? – спросил Флавьен, и я кивнула, а он продолжал. – Я позвонил Мануэлю. Он немного удивился, почему мы здесь и не можем уехать, но обещал скоро быть.
Я снова кивнула и прикрыла глаза. Скорая встреча с Либерте окончательно привела меня в сознание. Но физическая оболочка никак не желала выходить из приятной эйфории и впала в оцепенение. Я слишком хорошо знала это состояние. Обычно в такие моменты я просто ложилась спать, но сейчас это было невозможно, и я решила свести к минимуму все контакты с окружающими. Флавьен был не против, потому как тоже по большей мере молчал. В машину мы так и не вернулись. Может быть, это была неловкость, или просто слишком хорошо отрезвлял морозный воздух, но мы так и стояли, пока на дороге не показалось такси.
— Все будет хорошо? – спросил Флавьен, выкинув в сторону очередную докуренную сигарету.
— Уже не знаю, — честно ответила я.
Из машины вышел Мануэль и с выражением крайней озабоченности на лице направился к нам. Мы прошли несколько шагов ему на встречу. В это время года на этой серой аллее в столь пасмурную погоду наша компания никак не смахивала со стороны на встречу старых друзей. Кроме того, надо отдать должное нашему с Флавьеном внешнему виду. Одетые лишь наполовину, растрепанные, особенно Моран, волосы которого я самолично так умело запутала, с дикими глазами, в которых почти написано было крупными буквами название спиртного, которое мы пили.
— Что случилось? Почему вы здесь? – сразу спросил Либерте, переводя встревоженный взгляд с меня на Флавьена и обратно.
Прибывая в своем анабиозе, я была рада, что Моран взял весь оправдательный разговор на себя.
— Понимаешь, — говорил он. – Я сделал Илене предложение, а она мне отказала. Я был сильно расстроен, а Талиана поддержала меня.
Мануэль нахмурился, еще внимательнее всматриваясь в лицо друга, потом в мое и, наконец, понял:
— Да вы пьяны! – воскликнул он, всплеснув руками.
— Так для чего, думаешь, мы тебя позвали? – воздел руки к небу Флавьен. – Не садиться же мне самому за руль! Я же говорю, мне было плохо, я хотел выпить и попросил Талью составить мне компанию!
— Я все понимаю, — мертвенно спокойным голосом произнес Мануэль. – Но почему здесь?
— А почему нет? – парировал Флавьен.
Будучи не в состоянии выносить более их словесную перепалку, я развернулась и, неопределенно махнув рукой куда-то в сторону, направилась назад к машине. Мануэль догнал меня, когда я уже открывала дверцу, и схватил за руку.
— С тобой все в порядке?
Его излишняя тревога начинала раздражать, но я была почти не пробиваема и коротко бросила в ответ:
— Отпусти, я замерзла.
Всю дорогу мы молчали. Тишина была почти ощутимой. Даже негромкий ровный шум двигателя не мог нарушить ее. Пару раз Мануэль спрашивал, уверена ли я, что хорошо себя чувствую, но после последнего взгляда, брошенного исподлобья почти с ненавистью, отстал и замолчал.
Эффектного появления, которое я пророчила Флавьену, не случилось. Илена видимо ждала нас, потому как только мы вышли из лифта, дверь квартиры Морана отворилась, и перед нами предстало заплаканное лицо девушки. Она смотрела раскрасневшимися глазами, под которыми залегли синяки, а веки опухли. Наверняка, она проплакала несколько часов, в безысходности мотаясь по пустой квартире. Только сейчас мне по-настоящему стало жаль ее, как будто при встрече эта боль передалась и мне. Кроме того, было ужасно стыдно. Я мельком посмотрела на Флавьена. Казалось, он испытывал те же чувства, стоя на пороге собственного дома и не решаясь войти. Точно провинившиеся школьники, под пристальным взглядом Илены мы друг за другом прошли в коридор.
— Что случилось? – взволнованный голос Илены начал приобретать оттенок подозрительности.
Я и Флавьен все еще находились под губительным действием спиртного и не собирались отвечать на столь очевидно провокационный вопрос. За нас все сказал Мануэль:
— Они позвонили мне, когда поняли, что сами уже не в состоянии никуда добраться, — он бросил на меня не самый добрый взгляд, и я, не задумываясь, ответила тем же.
— Что? – Илена сверлила Морана глазами, но тот покорно преклонил голову то ли в знак раскаяния, то ли намереваясь уснуть. – Что значит, не могли добраться? Зачем было так пить?
Припоминая, как полчаса назад Флавьен пришел мне на выручку, когда Мануэль заваливал нас теми же вопросами, я решила отдать ему должное.
— Прости, Илена, — заговорила я, и подруга перевела на меня свой колючий взор. – Но ты сама просила, чтобы я поговорила с Флавьеном.