— Холодно, — как можно спокойнее, стараясь не дрожать, ответила я и посмотрела в пасмурное небо. – Наверное, будет дождь.
— Гроза, — он улыбнулся, но взгляд остался серьезным. – Я думаю, будет гроза.
В номер я поднялась одна. В ожидании Мануэля, который всегда сначала шел к себе, но каждый вечер теперь неизменно ночевал у меня, хотелось принять душ. Когда зазвонил мобильный, я была уже на полпути к желанной горячей воде. Выругавшись, пришлось вернуться. Один беглый взгляд на дисплей принес новость о том, что звонил Андрей. Не в силах сдержать второе ругательство, я смотрела на телефон, но трубку пока не снимала. Хотя с тех пор, как мой муж решил возродить наши разбитые вдребезги отношения, он звонил мне регулярно, я никак не могла привыкнуть к этому. Каждый раз я заранее знала, что после дежурных фраз о делах и здоровье, он будет просить прощенья и обещать золотые горы. И всякий раз я раздражалась, разговор заходил в тупик, и после неловкого молчанья мы вешали трубки. Но в последние пару недель он перестал звонить, и я уже вздохнула с облегчением, подразумевая у него новый контракт или интрижку. Это было хорошо еще и потому, что больше не было нужды обманывать Мануэля, будто я говорила с мамой или папой, а то ещё с бабушкой и дедушкой. Я ненавидела врать ему, потому что его проницательный взгляд выражал высшую степень понимания. Но ему хватало ума и такта никогда не развивать эту тему. Стоя с телефоном в руках, я знала, что лучше поговорить сейчас, пока он ещё не пришел.
— Привет, Андрей, — с холодным спокойствием проговорила я.
— Привет, Таля, — его голос звучал устало, но как всегда уверенно, будто бы он знал нечто такое, чего не могли постичь другие. – Как ты?
— Все хорошо, — дежурные фразы, все как всегда, банально и предсказуемо. – Как твои дела?
— Мы давно не разговаривали, я скучал.
В его словах прозвучал оттенок печали, но я, как никто, знала, что скучать моего почти бывшего мужа могло заставить только отсутствие деловых переговоров, но никак не жены.
— Наверное, ты был занят, — произнесла я. – А теперь занята я.
— Да, прости, я знаю. Когда мы сможем увидеться?
Я вздохнула частично потому, что предпочла бы с ним не встречаться вообще, частично от облегчения потому, что знала – эта фраза неизменно вела к окончанию разговора.
— Не раньше, чем закончится мюзикл, — отчеканила я уже набившие оскомину слова. – А теперь извини, мне пора.
— Да, конечно, — он запнулся. – Я лишь хотел услышать голос. Так много дел навалилось в последнее время. Если бы только я мог что-то для тебя сделать…
— Не нужно, — я оборвала его на полуслове, не давая договорить. Вся эта ерунда давно меня не интересовала. – Спокойной ночи, Андрей.
Не дожидаясь ответа, я повесила трубку и выключила телефон. На всякий случай. После чего отправилась в долгожданный душ. Когда горячие струи воды побежали по телу, я закрыла глаза, стараясь расслабиться и ни о чем не думать. Это было несложно, особенно если учесть, что этим я занималась регулярно. Каждый день с того момента, как поселилась в Париже, я убегала от самой себя, своих чувств и надежд, не строя особенных иллюзий. Слишком на многое я надеялась, выходя замуж. И слишком много потеряла, сломала и разбила, когда муж ушел. Больше всего жалко было собственное сердце. Поэтому теперь, живя в себе, плотно закрывшись в своем мирке от окружающих, я чувствовала себя комфортно и спокойно. По крайней мере, так казалось мне самой. Но нельзя было не признаваться себе, что Мануэль пошатнул эту плотно возведенную стену, как он сам сегодня выразился. Я была уже почти готова открыться ему, но все еще чего-то ждала, будто бы опасаясь. Закутавшись в любимый мягкий халат, я вышла из ванной.
Мануэль лежал поперек кровати, широко раскинув руки. Глаза были закрыты. Волосы, еще мокрые после душа, падали на лицо. Весь его вид так и приглашал опуститься рядом с ним на кровать, но я почему-то медлила, будто бы это была такая непозволительная роскошь.
— Не надо на меня так смотреть. Мне неуютно, — не открывая глаз, улыбнулся он и вытянул руку. – Иди сюда.
Ноги сами сделали несколько шагов, а рука коснулась его прохладных пальцев. Тело лучше разума знало и чувствовало, где именно мне сейчас хотелось оказаться. Опомнилась я уже лежа в его объятиях и каким-то краешком сознания успела отметить, что за окном начался сильный дождь. Крупные капли стучали по стеклам, шумели деревья на ветру, а комнату то и дело озаряли беспорядочные вспышки.
— Гроза, мне страшно, — прошептала я.
— Не бойся, — послышался тихий ответ.
Мануэль поднял руку, касаясь моего лица, провел пальцами по щеке, убирая за ухо прядь волос. Другая рука сильнее прижала меня к нему. Я ощущала его тело, его желание, такое сильное, что закружилась голова. Отдаваясь чувствам, я закрыла глаза. Я видела перед собой зеленые холмы и залитые рассветным солнцем луга, бескрайние просторы далекой страны. Я никогда не была в Италии, но бессменно представляла ее именно такой – жаркой и цветущей. Теперь эта страна стала для меня еще и надеждой на счастливое будущее. Почему-то я вдруг искренне поверила, что если отправлюсь туда, то познаю настоящую любовь. Последней осознанной мыслью стало не забыть поставить будильник.
Утром меня разбудили Мануэль, который ползал по полу, стараясь в куче разбросанной одежды найти свой телефон, и солнце, которое нещадно палило в глаза. От ночной непогоды не осталось и следа. Я с головой зарылась в одеяло и снова закрыла глаза. Но телефон все никак не хотел найтись, при этом шумно вибрируя.
— Какого чёрта, — послышались откуда-то из-под кровати ругательства Мануэля. – Алло, Флавьен, что случилось?
— Это ты меня спрашиваешь?! – взревел на том конце Моран. В тишине комнаты динамик мобильного звучал довольно громко, и мне даже не пришлось напрягаться, чтобы услышать весь разговор. – Я очень надеюсь, что вы с Талианой уже находитесь на пути в театр и будете здесь в течение минут максимум пяти!
— А сколько сейчас времени?
Мануэль выпрямился. Его лицо выражало крайнюю степень озабоченности. Понимая, к чему все идет, я села и тоже потянулась к своему телефону, который, конечно же, так и был отключен.
— Спектакль начнется через сорок минут. Продюсеры вот-вот приедут. Вы должны быть здесь полчаса назад, — и уже тише добавил. – Дейв вне себя. Искренне желаю вам удачи.
Объяснять дважды мне было не надо. Не говоря ни слова, я выпрыгнула из постели и, схватив одежду, рванула в ванную. Краем глаза успела заметить, как Мануэль, сыпля отборными итальянскими ругательствами, на ходу натянул штаны и, схватив футболку, выбежал из комнаты. Такими ударными темпами собираться нам еще никогда не удавалось. Уже через десять минут мы на всех парах летели к театру.
Даже боясь представить, что скажет или, еще хуже, сделает Дейв, я молилась не встретить его. Или хотя бы не сразу. В идеале было бы после спектакля. К тому времени, когда все удачно завершится, он уже успокоится и будет вновь благоговейно сыпать комплиментами.
У центральных дверей было очень многолюдно. Пока нас никто не заметил, мы свернули к служебному входу. Там уже дежурили два охранника, которые не пускали особенно изощренных поклонников подойти близко. Кивнув знакомым, Мануэль открыл передо мной дверь. Я была так напряжена, что даже не смотрела по сторонам.
Все надежды на лучшее рухнули, стоило только переступить порог театра. Я подняла глаза. Дейв стоял тут же, прямо у входа. Вокруг него сновали и толпились какие-то люди, кто-то кричал, кто-то махал руками. В этой суматохе, царившей, впрочем, перед каждым спектаклем, я всегда чувствовала себя спокойно и комфортно. Но не сейчас. Хватило лишь одного взгляда в лицо режиссеру. Его обычно живые глаза потухли. Застывшее выражение напоминало маску и вселяло суеверный ужас. Я никогда не видела его в таком состоянии. Ни до, ни после всех этих событий. Ожидая, что он будет кричать, стонать и сыпать всевозможными проклятиями, я вконец потеряла равновесие, когда он убийственно спокойно произнес: