— Не знаете, кто именно будет прослушивать? – проворковала тонким голосом маленькая худенькая девушка, как раз та, что повторяла танец.
— Точно будут режиссер Дейв и продюсер Альфред, — ответила ей другая девочка, стоявшая неподалеку. – Конечно, хореографы и те, кто по вокалу, и еще все, кому не лень.
— А я слышала, что кто-то из труппы будет, — загадочно улыбаясь, в разговор вмешалась третья. – Вот бы это был Мануэль, он такой лапочка.
Все дружно закивали, соглашаясь с ней.
— Да, Мануэль, прелесть, — послышался откуда-то сзади новый высокий голос, слишком писклявый, чтобы быть красивым.
Девушки посмотрели в сторону окна, прислонившись к которому стояла высокая худощавая блондинка. Увидев, что все взгляды обратились к ней, она продолжила:
— Мы пару месяцев назад отдыхали вместе. Он такой милый, никогда не встречала подобных мужчин, — противно пропищала она.
Я еще раз посмотрела на нее. Почему-то от её слов остался неприятный осадок. В голове крутилась мысль, какой извращенец мог пригласить её на кастинг для такой роли. Неужели кто-то может представлять себе Констанс длинной белогривой каланчой с отвратительным писклявым голосом. Инстинктивно поморщившись, я отвернулась от нее и попыталась отвлечься. Вспомнив, как еще в детстве развлекалась в дороге складыванием номерных знаков на машинах, я принялась складывать свой номер. Два плюс восемь, один плюс ноль. Получилась единица, что служило добрым знаком по магии цифр, а уж если верить в судьбу, то можно и в эту чушь поверить. Быстро прикинув, я поняла, что таким же добром обладают еще как минимум девушки с номерами десять, девятнадцать и тридцать семь. Самый же добрый знак был у девушки с номером один. Осознав, что это глупости, я тем не менее отвлеклась и успокоилась. И как раз вовремя, потому что в этот момент зашла та женщина, которая проверяла список на входе, и пригласила всех следовать за ней.
Мы дружно покинули уютную светлую комнату и вышли в тёмный длинный коридор. Сейчас здесь было многолюднее, чем полчаса назад. Туда-сюда сновали артисты мюзикла, хлопали двери гримёрок. В конце коридора находилась дверь. Наша провожатая открыла её и пропустила в святая святых — на сцену. Почему-то в груди защемило, и я почувствовала лёгкое волнение. Но это не было страхом. Наоборот, это было предвкушение. Всё-таки моя сценическая натура давала о себе знать. За кулисами были люди. Они смотрели на нас и улыбаясь что-то обсуждали. Мне это было безразлично. Главное, что знакомых среди них точно не было.
— Девочки, ваш выход, — сказала наша провожатая.
Все той же ровной колонной мы вышли на ярко освещенную сцену. В зале было темно, и сколько ни пыталась, я не смогла разглядеть ни одного лица. Хотя с моим не самым хорошим зрением это вряд ли получилось бы и при свете. Но я точно видела, где сидела комиссия. Они занимали центральные места седьмого и восьмого рядов. Всего их было человек двенадцать. Где-то на задворках сидели еще зрители, но это скорее всего были люди из труппы, убивающие время до репетиции. Пока я тщетно вглядывалась в темноту, из зала раздался приятный мужской голос, усиленный микрофоном.
— Дейв, — шепнула девушка рядом со мной.
Он поприветствовал всех, пожелал нам удачи и творческого подъема, после чего огласил порядок проведения кастинга. И хотя мы его прекрасно знали, всё равно внимательно слушали. Первой частью был танец. Две группы участниц по двадцать человек должны были станцевать заранее подготовленный номер, который был разослан вместе с приглашением. Это не должно было занять много времени, после чего отбирали участниц, которые останутся на вторую часть. Там уже каждой из нас предстояло петь. При том, что именно — никто точно не знал. Условием кастинга было исполнить любую песню из мюзикла, которую попросят.
Итак, лед тронулся. Первая двадцатка девушек осталась на сцене, а я в числе второй части претенденток снова ушла. Зазвучала уже до боли знакомая нарезка из мюзикла, и я увидела, как в такт задвигались силуэты на сцене. Даже стоя за кулисами, я заметила, что ничем особенным никто не выделялся. Все участницы были одинаково хороши, но точно не лучше меня.
Когда пришел черёд нашей группе выходить на сцену, я была невозмутима. Хотя некоторые нервничали настолько, что слезы наворачивались на глаза. Не выдержав напряжения, одна из девушек в последний момент убежала. Нас стало тридцать девять, что не могло не радовать. Итак, поехали. Я выдохнула и бодро шагнула в свет софитов.
Танец состоял из нескольких частей. Ритмичная музыка сменялась медленной и лиричной, потом снова начиналась быстрая, волнующая. Постановка была такова, что, меняясь местами, каждая из нас так или иначе оказывалась то впереди, то сзади, так что жюри не могли упустить никого из виду. Как только я услышала первые аккорды, все вокруг перестало существовать. Сознание ушло, уступив место инстинктам, которые безошибочно подсказывали, что нужно делать, как двигаться. Я не видела никого рядом с собой, я забыла, что в зале сидят люди, оценивающие каждый взмах руки и поворот головы. Я помнила только, что есть музыка, есть танец. Десять минут пролетели на одном дыхании. Музыка стихла, и все замерли. Откуда-то с задних рядов раздались аплодисменты и крик поддержки. Это было приятно, и я даже не старалась сдерживать улыбку. Особенно, когда блондинка-вышка, стоявшая рядом со мной, фыркнула и скривила мордочку, мне стало еще веселей. В это время Дэйв поблагодарил нас и попросил всех участниц подождать. Мы снова ушли за кулисы, где смешались с толпой девушек из первой двадцатки.
Не желая стоять, я присела на корточки у стены и закрыла глаза, пытаясь оценить свои шансы на успех. Сколько конкретно человек выберут для второго тура, никто не знал. Поэтому прикинуть свои возможности я так и не смогла. Только надеялась на лучшее. Очень не хотелось уходить, так и не спев. Пусть даже я не пройду кастинг, но я должна сделать все, что в моих силах. Они должны услышать, как я пою.
Мы ждали недолго. Когда услышала, что нас зовут, я даже не смогла понять, волнуюсь или нет. Как робот, я зашагала вслед за другими девушками. Многие не могли скрыть своего волнения. Кто-то теребил пальцы, кто-то слишком громко сопел, некоторые даже бурчали себе под нос, призывая старушку-удачу.
— Всем еще раз спасибо за выступление, — начал Дэйв из зрительного зала. Я, не мигая и не шевелясь, смотрела на него. – Сейчас я буду называть номера, а их обладательницы выходите, пожалуйста, вперед.
И, конечно, по закону жанра он не сказал, что будет с теми, кого назовут. Это могли быть как кандидаты на выбывание, так и счастливицы, прошедшие во второй тур. Режиссер начал перечислять номера. Девушки неуверенно шагали вперед. Глядя на них, я хотела понять, уйдут они или останутся петь, но, к удивлению, совсем не могла вспомнить, хорошо или не очень они выступали. Размышляя об этом, я как во сне услышала:
— И последний, двадцать восемь! – произнес режиссер и замолчал. Понимая, что назвали меня, я шагнула вперед. В ожидании приговора мне хотелось зажмуриться, но то была непозволительная роскошь. – Итак, поприветствуем этих девушек. Вы молодцы, удачи вам во втором туре. Остальным спасибо, вы свободны.
Я не верила своим ушам. Я прошла. Оказывается, последние несколько секунд я не дышала, и только теперь шумно выдохнула. Для меня это была пусть и маленькая, но победа. Уходя за кулисы, я была самой счастливой на свете. А в это время шумная толпа из не прошедших во второй тур уже гадала, кто из нас получит роль. К моему удивлению, блондинка-каланча тоже покидала сцену. Видимо, знакомство с Мануэлем Либерте тут не помогало. Меня это позабавило, тем более она опять начала корчить рожицы.