Петь нам предстояло по отдельности в порядке своих номеров. И как ни удивительно, но из сорока сейчас мой двадцать восьмой оказался последним. Это было даже хорошо. Быть в конце всегда проще. Я расслабилась, зная, что ожидание может затянуться и выбрала себе место поудобнее, чтобы наблюдать за выступлениями. Время шло. Прошел, наверное, час, прежде чем я поняла, что пора покидать свое уютное укрытие. На сцену выходила участница с номером двадцать пять. Я уже была готова идти после нее. Наблюдая за ее выступлением, казалось, что из всех она была лучшей, но я не позволила себе запаниковать.
Еще немного и вот, держа в руке микрофон, я вышла на сцену. К своему удивлению, волнения не было. В глубине души я уже, наверное, попрощалась со своей музыкальной карьерой, которая еще даже не успела начаться. Решив просто получать удовольствие от происходящего, я улыбнулась и поднесла микрофон к губам.
— Здравствуйте, меня зовут Талиана Полянская, город Москва. Закончила университет по специальности вокальное искусство, — с ходу я рассказала обо всем, о чем спрашивали участниц до меня.
Дейв поблагодарил и продолжил беседу. Задав еще пару вопросов, один из которых — о годах жизни Моцарта — был немного неожиданным, он перешел к сути.
— Сейчас я буду называть фразы из мюзикла, а вы попробуете по памяти их закончить.
Я кивнула, вспомнив, как другие девушки справлялись с этим заданием. Это было ключевым моментом на знание текстов, что являлось, безусловно, важным, ведь времени учить его сейчас в разгар сезона никто бы не дал. На свою память я никогда не жаловалась, поэтому без труда произносила незамысловатые предложения. Через пару минут словесной баталии Дейв как-то особенно торжественно произнес:
— Госпожа Констанс Вебер, станете ли Вы моей женой?
Я застыла. Мне нечего было сказать. Я точно знала, что после этой фразы начинается песня. Но тон и голос, с каким была сказана эта простая фраза, наполнила происходящее иным смыслом. Я посмотрела по сторонам и, как во сне, увидела стоящего на этой сцене Моцарта. Словно вернулся вечер субботы, и я снова смотрела мюзикл. Только не было рядом с ним прекрасной Констанс, или это я не могла ее видеть. Потому что сейчас ею была я сама. Заиграла музыка, и, не видя ничего вокруг, я начала петь. В моем воображении я уже была той, кем хотела стать последние дни больше всего на свете. За три минуты, пока длилась песня, я в полной мере ощутила себя счастливой невестой Моцарта. И не важно, что на сцене, кроме меня, никого не было.
Как только песня закончилась, ее тут же сменила другая. Это тоже меня не удивило. Так же точно шли пробы у всех участниц. Эту песню я знала не менее хорошо, хотя она и принадлежала репертуару Моцарта. Все шло прекрасно. Я чувствовала себя очень свободно и комфортно, словно всю жизнь стояла на этой сцене. В завершении композиции мне совсем не хотелось, чтобы все заканчивалось. Но две песни были пределом мечтаний на этом кастинге, поэтому, когда снова заиграла музыка, я очень удивилась. Мелькнула мысль, что я сделала что-то не то, но это не объясняло, зачем было давать мне шанс исправиться. Ответ пришел сам. В замешательстве бросив случайный взгляд в сторону, я почти остолбенела. На сцену, держа в руках микрофон и улыбаясь, выходил Флавьен. Да, тот самый Флавьен, почти такой же, каким я видела его вчера с утра. Только теперь он как-то преобразился. Здесь он был в своей родной стихии, и это изменяло его взгляд, походку, улыбку.
— Я увидел тебя и попросил спеть вместе. Мне разрешили, — шепнул он, подойдя ко мне, и кивнул в знак того, что пора начинать.
Вмиг вся растерянность улетучилась. Стоять на одной сцене с этим человеком было сказкой. Он излучал такую энергетику, его глаза сияли, голос лился чистым весенним ручьем. Поймав его волну, я перестала узнавать свой голос. Мы пели песню, которую в спектакле он исполнял с Мануэлем, и от этой мысли становилось еще волнительней. Нота за нотой, строчка за строчкой, мы подходили к концу. Пропев последнюю фразу в унисон с Флавьеном, я почувствовала, как на глаза навернулись слезы. То ли песня была слишком печальной, то ли мне до ужаса не хотелось уходить. Я прекрасно понимала, что, опуская сейчас микрофон на этой сцене, возможно, мне его уже больше не держать.
Бурные аплодисменты и крики вывели меня из коматозного состояния. Я вернулась в реальность и посмотрела в зал, где, как оказалось, народу было намного больше, чем я предполагала. Потом я перевела взгляд на Флавьена. Он улыбнулся такой застенчивой улыбкой, будто извиняясь, что помешал моему сольному пению. Я хотела поблагодарить его, но не успела, услышав голос Дейва:
— Талиана Полянская, спасибо вам, — официальным тоном произнес он и добавил более шутливо. – И вам, Флавьен Моран, тоже спасибо.
— Всегда рад! – крикнул Флавьен в микрофон.
Под новый всплеск оваций он взял меня за руку и подвел к краю сцены. Мы поклонились, и мне стало хорошо от мысли, что теперь я точно сделала всё, что могла. Уходя за кулисы, Флавьен похлопал меня по плечу:
— Ты молодец.
— Спасибо тебе, — наконец, поблагодарила я его.
— Не за что. Это ты умница, а мне было приятно спеть с тобой.
Я больше ничего не сказала ему. Он очень быстро куда-то отошел, и когда скрылся из глаз я даже не заметила. Хорошо было то, что он не стал ни о чем расспрашивать. Я вновь шла по длинному коридору в раздевалку и слышала, как шептались за моей спиной, приписывая мне различные подвиги, и не только порядочного содержания. Дабы не слушать этой чуши, я быстро переоделась и уже хотела уходить, но тут в комнату вновь зашла женщина, имени которой я так и не узнала, но которая весь кастинг сопровождала нас. Она сообщила, что выбранной девушке позвонят сегодня вечером, и чтобы все были морально готовы как к радости, так и к неудаче. После этого я, наконец, смогла уйти. Снова оказавшись в узком коридоре, я зашагала как могла быстро, желая скорее покинуть это место. До выхода оставалось совсем чуть-чуть, я уже вышла из коридорчика и шла по вестибюлю, когда прямо передо мной неожиданно выросла мужская фигура.
— Простите, — поспешила я извиниться за то, что чуть не сбила кого-то и подняла глаза. Передо мной стоял Мануэль Либерте.
— Талья, привет, — его губы как всегда улыбались, но глаза выражали высшую степень удивления. – Что ты тут делаешь?
— У меня был кастинг, — я пожала плечами, не видя смысла более скрывать свои дела.
— Кастинг? Почему ты мне не сказала? – начал было Мануэль, но голос за моей спиной заставил его отвлечься.
— Эй, Мануэль! – закричал своим звонким голосом Флавьен. – Как ты относишься к тому, что Констанс будет русской?
Он подошел к нам и снова похлопал меня по плечу, как недавно на сцене. Мануэль посмотрел на меня, а я только снова пожала плечами.
— Талья молодец. Поет не хуже тебя, между прочим, — подмигнул он и заговорщицким шепотом продолжил. – Я слышал разговор Дейва с продюсерами. Им понравилась ты и еще одна девушка. Но Дейв больше за тебя. Ему кажется, что вы с Мануэлем похожи, и это благотворно скажется на вашем совместном творчестве.
Он захохотал, а я посмотрела на Мануэля, силясь найти в нас хоть какие-то сходства. И видела я его только в нашем ярком макияже. Ну, может быть, еще улыбка. На том все. Но режиссеру видней. Если надо, я готова быть похожа на кого угодно.
— Ладно, я побежал, — Флавьен уже направился к гримерным, на ходу договаривая. – Мануэль, давай скорее, у нас репетиция все-таки.
— Уже иду, — бросил ему Мануэль и посмотрел на меня своими темными глазами. – Так значит, это вы пели в конце? Я слышал, это отличное исполнение.
Кажется, я начала краснеть и только кивнула ему.
— Что ты делаешь сегодня вечером? — спросил он, уже направляясь вслед за Флавьеном.
— Жду звонка, — я пожала плечами.
— Мануэль Моцарт, скорее! Вас ждут! – прокричал за дверью Моран.
— Может, увидимся, ты не против? – уже убегая, крикнул он. Я улыбнулась и кивнула в знак согласия. Его глаза засияли еще ярче, и он скрылся за дверью.