Похоже, это самая логичная версия, которая объясняет мое четырехлетнее отсутствие, поэтому она и приходит в голову первой. У меня даже появилось искушение выдать именно ее, дескать, сглупил, напился от расстроенных чувств, подрался и отъехал на четыре года куда-нибудь в район Крайнего Севера. Ирина бы наверняка мне поверила, все бы поверили, в такое трудно не поверить, типа, от сумы и тюрьмы, и, быть может, кому-то менее для меня значимому я бы эту историю и рассказал.
Но Ирине я хотел рассказать правду, чего бы мне это не стоило, потому что важным для тебя людям врать нельзя.
— Нет, — сказал я. — Меня не посадили. Если бы я сидел, то сейчас просто показал бы тебе справку об освобождении и не надо было бы весь этот огород городить.
— Значит, ты будешь придерживаться фантастической теории, да? Даже понимая, что я в нее не поверю?
— Как говорил хирург женского отделения, составляя список пациенток на операцию, Надежда умирает последней.
— Это шутка была старой еще тогда, когда я в детский садик ходила.
— И с годами она становится лучше, как коньяк, — сказал я
— Нет, не становится.
— Ладно, черт с ней, — сказал я. — Но ты так и не ответила, как ты относишься в научной фантастике?
— Читать люблю, а так — нет.
— Надеюсь, Брэдбери ты читала, — сказал я. — Эффект бабочки, вот это вот все.
— Не хочешь ли ты рассказать мне, как охотился на динозавров? — поинтересовалась она. Значит, точно читала.
— Наоборот, — сказал я.
— Динозавры охотились на тебя?
— Нет, — сказал я. — Я совершил путешествие во времени, но не в прошлое, а в будущее. И по техническим причинам у меня не получилось вернуться в ту же точку, из которой я отправился, поэтому для тебя прошло четыре года, а для меня — всего пара дней. Поэтому, кстати, у меня синяки на тех же самых местах. Потому что это те же самые синяки.
— Красивая версия.
— Я знал, что ты не поверишь, — сказал я. — Но подумай о том, что я говорил раньше. Если бы я хотел наврать, то наверняка сумел бы придумать что-то более убедительное.
— Да, наверняка, — согласилась она. — Если бы ты хотел меня убедить.
— А я, по-твоему, не хочу?
— Я не знаю, — сказала она. — Не знаю, чего ты хочешь и зачем ты вообще сюда явился.
— Чтобы дать тебе объяснения, которых ты заслуживаешь.
— А, да, точно, — сказала она. — Значит, ты думаешь, что вот этого я и заслуживаю?
— Ты заслуживаешь правды, — сказал я. — Это вот правда, как она есть.
— Ладно, я поняла, ты был в будущем и не смог вовремя вернуться, — сказала она. — А как ты попал в будущее?
Наверное, таким тоном психиатр мог бы спросить своего пациента, только что рассказавшего ему о танцующих на радуге розовых единорогах, почему же эти единороги не падают на землю. Если бы в конце она добавила бы слово «голубчик», совпадение было бы стопроцентным.
— Через портал, открытый хронодиверсантом, на которого я охотился, — сказал я.
— А зачем ты охотился на хронодиверсанта? — тон все еще был прежним. Она мне не верила.
Впрочем, я и не ожидал ничего другого. Убедить ее могло только чудо. Или появление другого хронодиверсанта, но это, наверное, тоже было бы чудом, если бы случилось в столь подходящий момент.
— Чтобы узнать, какого черта им на самом деле нужно, — вздохнул я.
— Узнал?
— Ну так, в общих чертах.
— И что же им на самом деле нужно?
— Они пытались спасти свой мир от катастрофы, — сказал я.
— Выходит, не такие уж они и диверсанты?
— Ну, это сложный вопрос, — сказал я. — Суть проблемы заключается в том, что они такие не одни.
— Сейчас стало немного непонятно, — сказала она.
— Вероятных будущих много, — объяснил я. — И почти каждое из них старается заслать к нам сюда своих агентов влияния.
— Зачем?
— Чтобы стать единственно возможным будущим.
— Звучит логично, — согласилась она, видимо, вспомнив, что с психами спорить не стоит. Какой бы бред они ни несли, лучше всего с ними соглашаться и во всем поддакивать, чтобы они не стали агрессивными. — Спасибо, что рассказал правду, Василий. Можно, я теперь пойду?
— Звучит невероятно, я понимаю, — сказал я. — Но зачем бы мне нужно все это придумывать?
— Я могла бы предположить несколько вариантов, но все они довольно для тебя обидные.
— Или я просто говорю правду.
— Отлично, — сказала она. — Я же уже сказала, что все понимаю. Еще раз спасибо, что поделился. А теперь мне пора.
— Да, конечно, — сказал я.
Не силой же мне ее удерживать. По крайней мере, теперь она будет считать меня тихим безобидным сумасшедшим, а не опасным агрессивным психопатом.