— Похвальное стремление, — одобрил он. — Часто получалось?
— Пару раз получалось,
— Пару раз — это из скольки?
— Не будем о грустном, — сказал я.
— Да тут веселого в принципе мало, — сказал он. — Куда ни кинь, везде грустное.
— Сказал человек, разъезжающий на «мерседесе».
— «Мерседес», конечно, тачка неплохая, — сказал он. — Немцы делают вещи. Но обладание «мерседесом» не отменяет общей бессмысленности существования.
— У тебя просто кризис среднего возраста, — сказал я, определив знакомые мотивы. — А все остальное уже сверху наложилось.
— Нет, тут сложнее, — сказал он. — Знаешь, Чапай, к своему возрасту я понял, что не все в жизни измеряется обладанием «мерседесами». Вот раньше у меня «мерседеса» не было, зато был смысл, и я понимал, ради чего я это все делаю. А теперь «мерседес» есть, а понимания нет. Ну, бабки, да. Приятно. Но зачем?
— Если ты думаешь, что я знаю единственно верный ответ…
— Ты не знаешь, я не знаю, никто не знает, — сказал Петруха. — Я, конечно, слышал про такую теорию, что каждый должен возделывать свой сад, окучивать свою грядку, и тогда в целом все у всех нормально будет. Но, во-первых, она мне не близка, потому что как-то мелко это все. А во-вторых, она ни хрена не работает.
— Может, и работает, — сказал я. — Просто мы критического количества грядок еще не достигли.
— А оно вообще достижимо?
— Это больше философский вопрос, чем практический, — сказал я.
Я уже слышал такие разговоры раньше, только от людей постарше Петрухи. Точнее, это в моем времени они были постарше Петрухи, а тут-то они его ровесники как раз.
Из-под страны выдернули целую идеологию, попытались всунуть на ее место новую, но она как-то не прижилась. По крайней мере, не в этом поколении.
Впрочем, наверное, в каждом поколении есть люди, которым «мерседеса» мало. Не в том смысле, что им нужен десяток «мерседесов» или «роллс-ройс», или десяток «роллс-ройсов», а в более широком. Люди, которые мечтают о чем-то большем.
Но тут уж ничего не поделаешь, се ля ви. Вот тебе «мерседес», утрись и катайся.
— Размяк я что-то, — сказал Петруха. — В этом бизнесе так нельзя. Волчье время, только покажи слабину, и тебя сразу же сожрут. Акела промахнулся, Акела промахнулся…
— Я никому не расскажу, — пообещал я.
— Да причем тут ты, — вздохнул он. — Мне сейчас надо жесткие деловые решения принимать, а я вместо этого с тобой раскатываю.
— Ну так и не раскатывал бы, — сказал я.
— А как тут не раскатывать? — вопросил он. — Дело-то важное, можно даже сказать, архиважное. Хроношторм, конечно, не завтра, я до него дожить вообще не планирую, так что лично мне профита никакого, но нельзя же одним только личным профитом все измерять. Хотя многие и пытаются…
Водитель обернулся и вежливо кашлянул, прерывая очередную сентенцию размякшего Петрухи.
— Простите, что вмешиваюсь, босс, — деликатно сказал он. — Но, кажется, нас пасут.
— Кто?
— Белый «лансер» уже минут двадцать на хвосте висит, — сказал водитель. — Держит три корпуса примерно, ближе не лезет, но и не отстает.
— Нездоровая фигня, — сказал Петруха. — Как думаешь, Чапай, это по мою душу или по твою?
— Наверное, по мою, — сказал я и снова почувствовал себя виноватым за то, что его во все это втягиваю.
— Не торопись с выводами, — сказал Петруха. — Номера подмосковные.
— А какие должны быть? С часами и радужным флагом?
— Почему с флагом? Причем тут вообще радужный флаг?
— Эту шутку ты поймешь немного позже, — сказал я.
— А, так это шутка была…
— Может, это «солнцевские», босс? — предположил водитель.
— Может, и «солнцевские», — согласился Петруха. — У меня с ними недавно терки были. А может, и еще кто-то.
— Ты скольким людям дорогу перешел? — спросил я.
— А я считаю? — Петруха плотоядно улыбнулся и вытащил из подмышечной кобуры здоровенную «беретту». — Кто такие вещи вообще считает?
От меланхоличного настроения, в котором он пребывал пару минут назад, не осталось и следа. Он снова стал тем Акелой, который не промахивается.
Вот что с людьми адреналин животворящий действует.
Но в целом тенденция печальная. Если человек чувствует себя по-настоящему живым только в такие моменты, то только такие моменты он в дальнейшем и будет искать, а такие поиски рано или поздно выходят боком.
Как показывает практика, скорее, рано.
Мы остановились перед светофором, белый «лансер» затормозил сзади, соблюдая все ту же неизменную дистанцию в три корпуса. Стекла в нем были затонированы в ноль, как говорится, «чисто чтобы солнце фильтровать», поэтому разглядеть, сколько человек сидят внутри, было невозможно.