— Я что-нибудь пропустил? — поинтересовался я. — Мы добились результата?
— Пусть специалист нам скажет.
— Пациент абсолютно не гипнабелен, — заявил специалист. — Что я могу сделать, если он не поддается?
— Вчера ты пел мне другую песню, — заметил Петруха. — Что для тебя нет ничего невозможного, и ты сможешь ввести в транс любого.
— Потому что это первый случай в моей обширной практике, — объяснил Арнольд. — Обычно я могу найти ключики к любому человеку, но с такой защитой я сталкиваюсь впервые. Он абсолютно закрыт, и… Это все равно, что лбом в каменную стену долбиться. Никогда с таким не сталкивался.
Похоже, что если он и будет писать мемуары, то этот случай обойдет стороной. Редко кто готов вспоминать о своих неудачах, и особенно этого не любят делать всякие шарлатаны.
— Ладно, спасибо за попытку, — сказал Петруха и протянул Арнольду конверт с деньгами. Довольно тонкий конверт. Полагаю, в случае успеха он был бы гораздо более пухлым. — Счастья, здоровья, удачи во всех начинаниях.
Арнольд убрал конверт во внутренний карман пиджака, даже не взглянув на его содержимое, и удалился с гордо поднятой головой.
— Вообще ничего? — спросил я.
— Ты очень затейливо храпел, — сказала Ирина. — Но это вообще не новость, и я полагаю, что вы рассчитывали на несколько иной результат.
— И, прежде чем мы предоставим шанс следующему кандидату, я хотел бы переговорить с тобой с глазу на глаз, — сказал Петруха.
— Следующему кандидату?
— Ты же не думал, что я не подстрахуюсь от возможных неудач? — сказал Петруха.
— Мне выйти? — поинтересовалась Ирина.
— Нет, это было бы невежливо, — сказал Петруха. — Лучше мы с Чапаем сами выйдем. Ничего такого, обычные мужские разговоры…
— Развлекайтесь, мальчики, — сказала Ирина и принялась перебирать наваленные на журнальном столике свежие выпуски глянцевых журналов для мужчин. Ну, знаете, из тех, где в основном дорогие машины, разнообразное оружие и полуголые женщины, позирующие на фоне этого вот всего. Сомневаюсь, что она найдет там что-то для себя интересное.
Мы вышли в приемную, где дежурили двое Петрухиных боевиков с «калашниковыми» в руках.
— Десять минут, парни, — попросил Петруха. — Потом возвращайтесь на пост.
— Конечно, шеф.
— Это только из-за меня ты на военном положении или еще что-то случилось? — поинтересовался я, когда мы остались вдвоем.
— Это не военное положение, это почти обычная рабочая атмосфера, — вздохнул он. — Успокойся, не только из-за тебя. Конкуренты активизировались, но думаю, что за пару дней я все утрясу.
— Помощь нужна?
— А мне потом их всех хоронить? — сказал Петруха. — Нет, спасибо, сам порешаю.
— Так о чем ты поговорить-то хотел?
— О ней, — Петруха перешел на шепот и ткнул пальцем в сторону покинутого нами кабинета. — Ты вообще думаешь, что делаешь, Чапай? Не мог выбрать более удобный момент, чтобы свою личную жизнь устраивать?
Но суть в том, что никакого другого момента вообще может не быть, так что единственно возможный момент — это сейчас, и Петруха это тоже прекрасно осознавал.
— Я все понимаю, Чапай, — сказал он. — Но на кой черт ты ее в это втягиваешь?
— Ну, во-первых, это произошло случайно, — сказал я. — Во-вторых, она — взрослый человек, и ядерная война у нас одна на всех. А в-третьих, это не совсем твое дело, нет?
— Я вижу, что она вызвалась сама, — сказал Петруха. — Но она-то штатский, в отличие от тебя. Она не может оценивать риски…
— Ой, да ладно, — сказал я. — Любой взрослый здравомыслящий человек умеет оценивать риски.
— Ты подставляешь ее под удар. Ее ведь могут зацепить, даже не ставя перед собой таковой задачи.
— Если разобраться, то мы все под ударом, — сказал я. — Кроме того, у меня какое-то странное чувство…
— Легкая влюбленность, не? — уточнил Петруха. — Раньше с тобой такого не случалось?
— Не в этом дело, — сказал я. — Возможно, это все не просто так.
— Ну да, зачастую легкая влюбленность перерастает во что-то большее, но…
— Да погоди ты, — сказал я. — Если принять за гипотезу, что мироздание перебросило меня сюда не просто так, может быть, это как раз из-за нее.
— Да с чего бы? — спросил Петруха. — Кто она, при всем моем уважении и восхищении? Обычная училка французского, в исторических масштабах ее личность, как бы я ее ни уважал и ни восхищался, не значит ровным счетом ничего.
— Тогда почему судьба нас постоянно сводит?
— Может быть, потому что ты думаешь не тем местом, которым должен, Чапай, — сказал он. — Я не верю в судьбу.