Я знал, что он блефует. Я был практически уверен, что он блефует, потому что для данной ситуации угроза была уж слишком людоедской, и за все время нашего с ним общения Петруха ни разу не производил впечатление человека, способного воплотить эту угрозу в жизнь, но Алла знала его недостаточно хорошо и ее проняло.
Она посмотрела Петрухе в глаза и ее снова перекорежило. Не так, как от взгляда в мои зеркала души, но все же. Какое-то мгновение она колебалась, и я увидел у нее на лице отражение внутренней борьбы, которое постепенно сменилось на отчаянную решимость.
— Тебя вообще не должно здесь быть, — сказала она Петрухе. Голос у нее стал куда более глубокий и низкий, нежели во время истерики, и еще в нем добавилось торжественности. Она не говорила, она вещала и пророчествовала. Ну, по крайней мере, так мог бы подумать какой-нибудь простодушный идиот, который верит во всю эту фигню.
— Но я здесь, — возразил он.
— Завтра тебя не будет.
— Ну да, — сказал Петруха. — Завтра я буду у себя, а потом мне по делам в Воронеж нужно смотаться…
Одним взмахом руки дав Петрухе понять, что он ей более неинтересен, она повернулась к Ирине и вытянула в ее сторону указующий перст с несколько облупившимся красным лаком на длинном ногте.
— Ты проживешь долгую и интересную жизнь, — сказала она. — Кто-то назовет тебя великой, кто-то назовет тебя ничтожной, одни будут считать тебя спасительницей, другие — величайшей преступницей. Но счастливой ты не будешь, и сердце твое не успокоится никогда.
— Ну, хоть так, — сказала Ирина.
— Все это безумно интересно, — сказал Петруха и махнул конвертом в мою сторону. — Но вообще-то идея была не в том, чтобы нагнать тут пурги и свалить в туман. Мы хотели бы услышать что-нибудь вот про этого персонажа, и что-нибудь более конкретное, чем дальняя дорога, которая его ждет, и казенный дом, который по нему плачет.
Цыганка перевела взгляд на меня и покачала головой. Палец свой она в мою сторону выставлять не стала и вообще убрала его от греха подальше.
— Будущее твое туманно, — изрекла она.
— Черт с ним, с будущим, — сказал я. — Что там по поводу прошлого?
— Прошлое твое…
— Туманно? — подсказал я.
— Слишком запутано, — сказала она.
— Спасибо, — сказал я. — Это нам очень здорово помогло.
— Я вижу… что-то, — сказала она. — Но я не понимаю, что я вижу.
— Знакомо, да? — спросил я у Ирины. — Наверное, половина твоих учеников может заявить такое, глядя в учебник.
— Ну, я все же не ядерную физику преподаю.
— Ну, лично для меня французский язык и первичный нуклеосинтез одинаково загадочны.
— Нуклео-что? — спросил Петруха.
— Это с теорией Большого взрыва связано, — объяснил я. — Процесс начался через три минуты после него, длился всего около семнадцати минут, и в результате в барионной массе вселенной стали доминировать водород и гелий. Но вопрос в том…
— Так это фантастика, — сказал Петруха и задумчиво посмотрел на меня.
— Физика, — сказал я.
— А ты у нас как раз физрук, — сказал он. — Поэтому тебе такие вещи знать и положено, да?
— Для общего развития не помешает. Никогда не знаешь, что в жизни пригодится, — сказал я.
— Угу, — согласился он. — Что ж, спасибо за эту минутку просвещения, но давайте вернемся к нашим баранам. Алла, скажите мне, как предприниматель предпринимателю, вам нужны деньги?
— Я уже сказала, что никаких денег от тебя не возьму.
— Что ж, это несколько усложняет переговорный процесс, — сказал он. — Тем не менее, мне хотелось бы получить чуть более исчерпывающие комментарии…
— А мне вот уже и не хочется, — сказал я.
Цыганка снова перевела взгляд на меня.
— Ты здесь и одновременно не здесь, — сказала она. — Здесь тебя не должно быть, а там, где ты должен быть, тебя нет.
— Именно это я и имел в виду, — сказал я.
— А где, я стесняюсь спросить, он должен быть? — поинтересовался Петруха.
— Я не знаю тебя, потому что ты и сам себя не знаешь, — продолжала она, не обращая на коллегу-предпринимателя никакого внимания. — Ты сейчас на распутье, но когда ты вспомнишь, кто ты есть на самом деле, ты поймешь, что тебе надо делать.
— Вот с этого момента поподробнее, пожалуйста.
Но, по законам всемирного свинства, как раз в этот момент коса и нашла на камень.
— Ничего больше не скажу, — заявила цыганка. — Вот хоть ножом меня режь.
— А если…
— Режь, — сказала она. — Начинай.
Лицо Петрухи искривила гримаса, словно у него внезапно заболели все зубы разом, но я все равно ни на секунду не поверил, что он всерьез раздумывает над ее предложением. Швырнув конверт с деньгами на стол, он приоткрыл дверь и достаточно громко, дабы быть услышанным охраной в приемной, возвестил об окончании сеанса ясновидения. Увидев, что путь свободен, цыганка сразу же ретировалась.