— Ну и вот что это было? — поинтересовался Петруха. — Честно признаться, я не особенно рассчитывал на успех, но все равно несколько разочарован. Или кто-нибудь что-нибудь понял?
— Там нечего понимать, — сказал я. — Она просто несла какую-то чушь.
— Не сходится, — сказал Петруха. — Чушь они обычно несут, чтобы выманить все твои деньги, а эта оплаты не взяла.
Я пожал плечами.
— Люди странные.
— И это твоё объяснение?
— По крайней мере, оно рациональное, — сказал я.
— А что по поводу того, что Ирина станет великой, а нас с тобой тут вообще не должно быть?
— По другой версии я буду ничтожной, — сказала Ирина. — И в любом случае, проживу долго и буду несчастной.
— И что ты об этом думаешь?
— Я еще могла бы поверить в гипноз, — сказала она. — Но гипнотизер оказался шарлатаном. А это… это просто цирк какой-то.
— Только клоуны в нем не смешные, — сказал Петруха.
— Как и везде.
— Ладно, давайте возьмем паузу на осмысление всего этого, а заодно обдумаем наш следующий ход, — сказал Петруха. — Чапай, вас подвезти куда-нибудь?
— Нет, я на колесах, — сказал я.
То ли причиной подавленного состояния была очередная неудача и отсутствие дальнейших планов, то ли перфоманс Аллы таки сделал свое черное дело и поселил в наших душах сомнение, но из кабинета мы выходили в молчании, и каждый думал о своем.
Заявление цыганки о том, что Петрухи не должно здесь быть, можно было с большой натяжкой соотнести с полученной от куратора информацией о том, что предыдущее покушение должно было стать для него фатальным. Но информация от куратора была непроверенной, и проверить ее не было уже никакой возможности, и совсем не факт, что Алла говорила именно о нем. Это вообще очень удачная стратегия, которую используют многочисленные шарлатаны — говорить как можно более расплывчатыми фразами, чтобы жертва сама их расшифровывала и подгоняла ситуацию под себя, преисполняясь верой в мудрость пророков.
А меня здесь почему не должно быть? Потому что я не из этого времени, и в моем времени меня нет? Предсказание же насчет будущего Ирины было наиболее сомнительным. Что значит «кто-то назовет великой, кто-то ничтожной»? Мало ли, кто там кого как назовет, мало ли, какие у кого представления о величии или ничтожности. Что для одного спасение, для другого вполне может быть и великим преступлением, тут все от точки зрения зависит, а о носителе этой точки зрения Алла нам ничего не сказала. Нет, без конкретных фактов это все чушь собачья…
Я поймал себя на мысли, что всерьез рассуждаю о словах якобы ясновидящей, и мне даже стало немного стыдно.
— Где ты вообще ее нашел? — спросил я.
— Не по объявлению же, — сказал Петруха. — Поспрашивал среди знакомых. Они, конечно, удивились такому интересу, потому что знакомые у меня по большей части нормальные люди, но кто-то ее посоветовал. Откуда ж я мог знать, что это все вот такой фигней закончится?
— Никто не мог, — согласился я. — В любом случае, надо завязывать с этим антинаучным подходом. Мракобесие еще никого до добра не доводило.
— Смутные времена всегда привлекают ложных пророков, — сказала Ирина.
— Да, наверное, — сказал Петруха. — Но откуда она знала, что Чапай на распутье?
— Разве все мы не стоим на распутье практически в каждый момент наших жизней? — спросила Ирина. — Мы оказываемся там в любой момент, когда нам нужно принять решение, даже если это решение о том, заказывать ли тебе курицу или рыбу. Меня же куда больше заинтересовало, кто же такой Василий на самом деле.
— Интересный вопрос, кстати, — согласился Петруха. — Чапай, мы пока по лестнице спускались, ты часом не вспомнил, кто ты есть на самом деле?
— Я — физрук.
— Или ты только так думаешь, — сказал он. — По мнению Аллы. Хотя, не будь среди нас дамы, я бы тебе в подробностях рассказал, где я это особо ценное мнение вертел.
— Можете не продолжать, я догадалась, — сказала Ирина.
Мы спустились на первый этаж и добрались до ведущей на улицу двери, около которой нас ожидала очередная порция Петрухиных охранников.
— Все чисто, босс, можем выходить.
По моему скромному мнению, они слегка переигрывали в серьезных профессионалов, какими их рисует американское кино. Слишком театральные движения, слишком сосредоточенные лица. Да, конечно, на дворе девяностые и всякое может случиться, но рожи-то можно и попроще сделать. В конце концов, Петруха — не президент, да и они не кевины костнеры, а они себя так ведут, как будто им важно не дело сделать, а максимально круто выглядеть в процессе.