— Проведем обследование.
— Я приняла ванну.
— Что?
— Я ужасно себя чувствовала. Не могла не помыться. И несколько раз проспринцевалась.
— О боже! — вздохнул врач. — Мы не сможем взять образцы спермы, которые устроят полицию.
— Что вы делаете? — спросила я.
— Вычесываю ваши лобковые волосы, чтобы посмотреть, нет ли тут его.
Добычу составили три или четыре волоска.
— Похожи на ваши.
— Если вы их выдрали, то они мои.
— Я не собирался их выдирать, — он положил волоски на листок, свернул его, отдал медсестре. — Извините, но один мне придется вырвать. Для сравнения.
Он вырвал волосок и положил его на другой листок, который в сложенном виде тоже перекочевал к медсестре.
— Внутри ощущаются боли?
— Есть немного.
— Посмотрим, что у вас там.
Его манипуляции не доставили мне удовольствия.
— Разрывов и кровотечения нет.
Медсестра все записала.
— Вы не сопротивлялись? — спросил он меня.
— Я этого не хотела.
— Значит, не сопротивлялись?
— Я пыталась убежать, но он догнал меня у двери. Я пыталась отговорить его. И всякое другое.
— Что другое?
Я посмотрела на сестру, готовую записать мои слова.
— Ничего, — я вытащила ноги из скоб и слезла с кресла.
— Куда вы? — спросил врач.
— Одеваться.
— Возьмите, — он протянул мне листок, на котором что-то записал. — Это номер вашей медицинской карты. Полиция попросит его у вас.
— Врач был твоего возраста, — сказала я Биллу, садясь в машину. — Кошмар.
— Мне очень тебя жаль, — Билл обнял меня.
Рука словно и не принадлежала ему, а на моих плечах оказалась лишь потому, что того требовала ситуация.
— Думаю, он не нашел, что искал.
— А что он искал?
— Сперму и лобковые волосы. У тебя это не вызывает отвращения?
— Что ты хочешь этим сказать? — Билл убрал руку.
— Не меняет твоего отношения?
— Насчет чего?
— Ко мне.
Билл пожал плечами, не находя нужных слов.
— Меняет, не так ли?
— Пожалуй. С этим надо свыкнуться, не правда ли?
— Я ничего не делала. Сделали со мной.
— Я знаю.
— Я не легла с кем-то в постель, тут другое, ты это понимаешь?
Билл, руки его бессильно лежали на коленях, опять не знал, что и сказать. На него было больно смотреть.
— Куда теперь? — наконец спросил он.
— В полицейский участок на Уикер-авеню.
Билл вместе со мной прошел в дежурную часть. Я попросила сержанта пригласить полицейского-женщину.
— Зачем?
— Я хочу сообщить о совершенном преступлении.
— Каком преступлении?
— Изнасиловании.
Допустимо ли использовать этот термин, если речь идет о тебе самой?
— Второй этаж, от лестницы налево, дверь с табличкой «Детективы».
Билетер в театре, объясняющий, как пройти на бельэтаж.
— Я останусь здесь, — Билл не стал подниматься по ступенькам.
— Ты не уедешь?
— Я тебя дождусь, — пообещал Билл.
В комнате, что находилась за дверью с табличкой «Детективы», веснушчатый мужчина лет сорока, детектив, стоило мне произнести ключевое слово, достал из ящика стола чистый бланк, предложил мне сесть и ушел за женщиной, сотрудницей полиции. Возрастом она оказалась постарше детектива.
Почему, подумала я, в полицейском участке никто не здоровается, не пожимает руки?
Дама что-то сказала детективу, я не расслышала слов, и тот кивнул. Они провели меня в маленький кабинет и закрыли дверь. Детектив предложил мне сигарету. Я покачала головой. Полицейская дама примостилась у стола.
— Итак, — начал детектив, — когда произошло предполагаемое преступление?
Я ответила.
— Где?
Я ответила.
— Опишите предполагаемого преступника.
— Я его знаю.
Детектив посмотрел на меня, потом на даму.
— Должен предупредить, прежде чем вы назовете нам его фамилию, что за ложное обвинение на вас могут подать в суд.
— Даже если он виновен?
— Видите ли, мисс, не так уж часто обвиненного в предполагаемом изнасиловании удается посадить в тюрьму.
Зеленые стены кабинета давно не красили. На них остались черные отметины от спинок стульев. На одной из стен висел календарь двухгодичной давности. У потолка кое-где облупилась краска.
— Разве изнасилование не относится к категории тяжких преступлений?
Детектив коротко взглянул на даму.
— О, да, мисс, вы, разумеется, правы. Дело, однако, в том, что никто не сообщает в полицию о вооруженном ограблении, которого не было. Или убийстве. Но во многих случаях предполагаемого изнасилования на поверку выясняется, что в их основе или чистая фантазия, или добровольное согласие, а в суде дело обычно рассыпается, потому что нет свидетелей, нет улик и зацепиться не за что.