– А потом гляжу: доспехов-то нет. Моих любимых доспехов, на которые я горб гнул невесть сколько, маслом каждый вечер натирал…
– Прости, Горн, – хлюпнула я.
– Почему ты сбежала, Искра? – Брат говорил скорее печально, чем сердито.
– А что, не должна была? Мир полон приключений, а я торчу в этом забитом народом, спятившем доме, смотрю за девятью постоянно дерущимися мелкими спиногрызами…
– …так что лучше торчать в этом забитом народом, спятившем трактире и смотреть за десятком спиногрызов покрупнее, которые тоже постоянно дерутся?
– Гм… – Да, Горн умеет поставить вопрос ребром.
Что и говорить, меня всегда одолевали мечты о военной славе. В одной я стояла на вершине холма, глядя на целую армию внизу, – и это было совсем не безнадежное дело. В этой мечте я победила! Вот и сбежала из дома в надежде на какое-нибудь крутое приключение. Тут, в «Козле-Зубоскале», отличная стряпня… но вот уписывает ее та же самая девчонка, какой я всегда была, разве нет?
– Пойдем домой, а? – сказал Горн.
Я затрясла головой. Братья вечно ныли по поводу воинской подготовки и хлопот по хозяйству. Но они понятия не имели, что такое быть старшей дочерью в большой семье.
– Мама скучает по тебе, – сказал вдруг Горн. – Плачет по ночам…
Мама скучает? Это по мне-то? Мне шел семнадцатый год. Не думала, что она вообще заметит мое отсутствие.
В глазах у меня защипало. Реветь я не хотела, так что задрала голову повыше: пусть солнце высушит слезы.
– Ты это прекрати, – сказал Горн. – Терпеть не могу, когда ты так делаешь. Это жутко.
Если пялиться на солнце, говорят, можно ослепнуть. Только вот моим глазам это никогда не вредило. Солнце делало меня теплой и сильной, будто его яростный свет наполнял меня изнутри до самой макушки. Мне это так нравилось.
– Я вернусь домой, – я произнесла это совсем тихо, чтобы голос не сорвался. Поверить не могу, что вот так, запросто поставила крест на приключениях… но если мама скучает, дочь всегда вернется домой…
– Искра! – через кусты проломился Хрюк, ревя, как раненый бык. – Пепельные Налетчики скачут сюда!
Горн вскочил с колоды, на которой восседал, споткнулся и наступил со всей дури на мой сапог. На свой сапог, между нами говоря.
– Ты сказал, Пепельные Налетчики скачут сюда? – осторожно спросила я.
Вдруг он на самом деле сказал: «Перечные кренделечки…» – а у меня морковь в ушах.
– Ну да! – подтвердил он.
Сердце у меня ухнуло куда-то в Горновы сапоги. Хрюк так и косился через плечо, словно боясь, что Пепельные уже здесь.
– Из Двух Жаб, деревеньки, что к северу от нас, народ прибежал. Налетчики спалили ее дотла. Говорят, они движутся на юг, к нам.
– Какой… какой ужас, – выдавила я. – Самое время мне отправиться домой…
– Но ты же не можешь уйти сейчас! – Хрюк скорчил такую рожу, что борода у него встала дыбом. – Если мы не станем драться, они все заберут, а остальное пожгут. Ты же наш единственный шанс побить их. Ты – из Старой Лощины!
Из Новой, черт меня возьми, Лощины, подумала я, а в Новой магии – примерно как в остывшей овсянке.
– Погоди-ка, – нахмурился Горн, – что ты там сказал по поводу Старой Ло…
Я двинула ему локтем в живот.
– Не сейчас, Горн, не видишь, у нас тут кризис, – сурово отрезала я. – Хрюк, сколько вооруженного народу в Гнутой Речке?
– Да пара дюжин…
Будет ли этого достаточно? Хотели приключение – нате вам. Я мечтала о битве, славной и благородной… но никак не предполагала, что битва найдет меня сама и так скоро. И НАСТОЛЬКО славная и благородная.
– Вы не пойдете на Налетчиков в одиночку, – вступил Горн. – Мой меч с честью послужит вам. Ну, то есть когда Искра мне его отдаст.
– Это все очень мило, – Хрюк аж покраснел, – но мы тут с мужиками потолковали в «Козле»… Они очень струхнули – боятся, значит, Пепельных Налетчиков – и решили, что вы бы лучше справились с ними сама, госпожа Искра. Вы и ваш почтенный брат из Старой Лощины.
Я так уставилась на Хрюка, что он отступил на шаг и прикрыл макушку руками, словно боялся, что я тут же, на месте, изничтожу весь черный пух, который как раз начал на ней отрастать. Значит, они с мужиками решили выставить нас с Горном вдвоем против Налетчиков? Чтоб нас на ломтики покромсали?
Чеканя шаг, я ворвалась в трактир, встала на пороге, уперла руки в бока и что было мочи заорала:
– А ну, тихо все! Я с кем сейчас разговариваю? Я сказала, ТИХО!
Это было так похоже на маму, что у меня самой мороз пошел по коже. Не хватало только поварешки на длинной ручке, охолонить пару горячих голов.