- Это Женя. Жень, подожди, мы щас перетрем, и я вернусь.
Женя, не увидев Димаса, но осознав, что Лёха пошел на четвертый, что-то бормоча, попятились, потом развернулась и побежала, не оглядываясь, в сторону дома, благо, жила недалеко.
Успокоилась немного, когда задвинула большую железную щеколду. Прошла на кухню и достала пирожные.
Да ну нет. Мало ли психов по осени обостряется? На то она и осень. А жаль даже немного. Лёха симпатичный, тощий, не героиновой шик, конечно, но тоже ничего. И шмот вполне. Джинсы, наверное, винтажные, не этот сраный деним, приличного вида которого на год хватает. А тут прямо штанищи. Дубовые, потёртые в нужных местах. Женя себе давно левайсы хотела, но лишней десятки не находилось, поэтому её круглый зад обтягивали демократичные ткани.
Думая о вожделенныхлевайсах, Женя успокоилась окончательно. Нушизо да шизо. Если по улицам бродит, значит доктор разрешил. А если он так приколоться решил, то у Жени для него плохие новости - женщинами совсем уж психи не слишком нравятся.
- Евгения!
- А. Алло. Да, Сергей Борисыч.
- Женя, тут зам мой бумаги перепутал, дома будешь в течение часа?
- Да, пусть заезжает. Буду.
Через двадцать минут уже второй раз за сегодняшнее утро Женя имела беседу с мрачным мужиком. Она так про себя его и именовала - мрачный мужик.
Лёха, старательно из головы изгоняемый, оттуда никак уходить не хотел.
- Евгения, - вдруг заговорил мрачный, - и вот вы прямо одна всю эту красоту?
- Да, а что?
- Нет, ничего. Заказать хотел.
Женя зевнула.
- Вам каких и сколько?
- Трубочек со сгущенкой. Партию.
- Партию?
- Ну штук тридцать. И завтра бы.
- Ко скольки?
- К вечеру. Часам к восьми. В двадцать ровно заеду.
- Полторы тыщи будет.
- До завтра.
Надо было идти за сгущенкой, нормальная, назаровская, продавалась только через два квартала, в унылом древнем гастрономе, видевшим перестройку своими глазами.
***
- Жень, а что это было? Чего ушла? Просил же подождать.
- Срочно надо было, сообщение пришло.
- Какое сообщение, нормально же гуляли. Я с Димасом перетёр, возвращаюсь - тебя нет. Пошел искать по помещениям, нет нигде.
- Не заморачивайся. Правда, срочно надо было идти.
НесуществующегоДимаса Женя комментировать не стала. Вдруг этот альтернативный психанет, мало ли.
- Щас-то куда путь держишь, нетрудовой элемент женского полу?
- В магазин, сгущенки надо. Трубочек заказали.
- Ты чо, трубочки дома делаешь?
- А что странного. Люди любят вкусные пирожные, а не магазинную гадость на маргарине.
- И почём нынче трубочка?
- Полтинник.
- Неужели берут?
- А то ж. Вон типок один мрачный тридцать штук заказал.
И не псих вроде. И мимика нормальная.
Лёха закурил. Пачка была такая же, как и позавчера.
- Откуда дровишки?
Женя кивнула в сторону пачки.
- Вот сейчас не понял. Ты о чём?
- Сигареты. Без картин тлена и разложения.
Лёха поморщился, глянул на пачку, потом на Женю.
- Сигареты как сигареты.
- Мутный ты.
- Кто б говорил. Проводить?
- Проводи. До гастронома.
- Пойдём гулять сегодня?
- Куда?
- Да хоть на набережную. Там на парапете со строны Енисея классные граффити. Видела?
- Не, не видела.
***
Баллон захватить и вперёд. Только заму трубки отдать. Да брак с собой прихватить. Брак от трубочек самый заманчивый.
***
- Ну и вот. Галочка такая была. Галя-перидол. Винт исключительный варила. Ты как к винту?
- Равнодушно, в общем-то.
- А мы увлекались. Такие марафоны закатывали – чертям завидно было. Квадратов по тридцать на каждого и на Склеп, на недельку в автономное плавание.Олежа Паганини с нами тогда тусил, панк Читинский, художник. Раз сделали, он приходнулся, и говорит – пацаны, есть у меня острая потребность полежать, завернувшись в плащ-палатку. И лёг, естественно. Завернувшись.
- Ну и?
- Ну и лежит. А мы отвисаем, догоняемся понемногу, хотя какое там понемногу.На четвёртые, вроде, сутки запахло. Мухи полетели. И понесли мы Олега, не разворачивая, за музей Ленина, благо ночь была. Там с парапета, как куль с говном, а куль с говном и есть. Как картинка-то?
- Отличная картинка.
Женя смотрела на фрагменты старого граффити, реально неплохо исполненного.
- Вот Олег её и нафигачил. Часа за три - а на века. Ещё бокалы хрустальные от него остались. Большим эстетом был покойный.
Лёха помрачнел.
- Пошли к Сергееву?
- Не, я домой.
- Проводить?
- Проводи.
В коридоре было темно. Лёха зашёл в квартиру. Немного помолчали между зеркалом и вешалкой.
Зеркало треснуло от напора Жениной спины. Странно так, вроде и...
- Завтра зайду за тобой. Пойдем к Сергеевым?