Бывало, что и в терциях стояли. И против французов, и против флорентийцев. В общем, мир немного посмотрели, ну и себя показали. Испанские терции господствовали на полях сражений около ста лет. Господствовали, это не значит, что всегда побеждали. Часто – да, но не всегда. А принадлежность к испанской пехоте – тогда это были и характеристика, и оценка. Предки были испанской пехотой. Не все, а те, кто в то время был в Испании. Всё-таки вестготские гены давали о себе знать. Не сиделось им спокойно у своих виноградников. Всё на приключения тянуло.
А Испания развивалась. Развивалась по обычному сценарию империй. Территории становилось больше, населения становилось меньше. Те, кто воевал, убивали тех, кто против них, тех, кто в войне не участвовал и гибли сами. Денег казне катастрофически не хватало. Количество тех, с кого можно было взять уменьшалось, а те, с кого ещё можно было что-то взять, бессовестно и совсем не патриотично беднели. За работу в терциях платили немного и нечасто. Совсем как в России, во время Перестройки. Если раз в полгода, то это хорошо. А так – раз в год. Поэтому армии двигались подобно саранче. Не только по чужим, но и по своим территориям.
Предки, когда были в армии, двигались и поступали также. Если хотелось есть, а еда была у попавшегося на пути местного, то важнее было поесть самому, чем беспокоится от том, чем будет питаться, попавшийся под внимание крестьянин. Нет, голодом не морили. Просто забирали и уходили дальше. Тех, кто пытался оказать сопротивление, усмиряли. Если не усмирялся, убивали. Это не жестокость, тогда это было нормой. Каждый заботился сам о себе, насколько мог себе позволить. Предки позволить могли, поэтому позволяли.
Жизнь становилась невыносимо тяжёлой. А тут ещё и инквизиция расцвела до пика своего могущества. Но, безвыходных ситуаций не бывает. Предки, точнее тот предок, который был в конце XV века в Испании, серьёзно задумался о перемене места жительства. Благо подворачивался очень неплохой вариант – осваивать заморские территории. И чуть было не стал пикинер конкистадором. Но что-то его смутило в этом предложении. Билет, хоть и в рай, но в один конец.
Не участвуя в крестовых походах, предки иногда имели возможность наблюдать за колоннами крестоносцев, которые радостно уходили «освобождать гроб господень» или восстанавливать справедливость (изгонять иноверцев). Блестящие, громкие, с глазами, горящими праведным гневом и мечтами о победах. А через некоторое время возвращались менее блестящие, с радостью, что вернулись. Возвращались не все. Очень не все. Иногда единицы. Иногда никто не возвращался. А те, кто возвращался, ничего кроме радости о том, что выжили и ярких воспоминаний о том, как это было не получали.
Чем-то конкиста напоминала очередной крестовый поход. И, посмотрев вокруг, предок почему-то решил, что чем дальше он окажется от испанского владычества, тем лучше. На увещевания, что нигде не лучше, он не купился. Решил попробовать сам, а там уже решить – оставаться, двигаться дальше или вернуться. Тем более, его нигде не ждали. Даже в Испании, которой он был нужен, когда был нужен. Повоевать, налоги заплатить, что ни будь освоить для кого ни будь. И с такими мудрыми, но невесёлыми мыслями двинулся он на северо-восток.
Польша.
Просто на север – там всё понятно, там предки были. Холодно, сыро и инквизиция. На юг – мавры-мусульмане, с очень недобрым отношением к христианам, после выселения их из Испании. На западе – Атлантический океан, а за ним – «земля обетованная, но там так же испанское владычество и туземцы. На восток – опять инквизиция, а дальше мусульмане, которые в сложившейся обстановке постоянных войн с христианами, тоже не пылали к ним добрыми чувствами. Оставался только узкий северо-восточный сектор. Туда и двинулись.
Не торопясь, но и не останавливаясь надолго, дошли до мест, куда инквизиция уже не дотягивалась во всей своей жестокости. Была, но не зверствовала. Вела себя скромнее, ограничивалась католичеством и обещаниями благ или угроз в зависимости от поведения оппонента. Угрозы в исполнение не приводила, а обещанные блага могли случится только после смерти. Не в этом мире и не в этой жизни. Угрозы с сожжения на костре здесь и сейчас, тоже переместились в потусторонний мир. В потусторонний мир предки не спешили. Не боялись, но и не стремились. Как там будет, они не знали, прямых очевидцев (тех, кто был и вернулся) не было. Поэтому старались не нагрешить, а вдруг реально страдать придётся? Но и страдать ради будущих благ, которые могут не случится или случатся не так, не собирались. В общем устроились так, что и похвалить не за что, и наказать повода нет. Жили почти как все.