– Будь здесь, говорю, пожалуйста. Если там угроза, дам дёру к тебе, и вместе тогда сразу же – сикать куда подальше.
– Нет!
– Да!
– Нет.
– Да.
– Мы неисправимы.
Глубокий вдох, затем выдох что бы унять дрожь в подкосившихся от нахлынувших событий, ногах.
– Ладно, держись от меня на расстоянии двух шагов и ступай точно по моему следу. И прошу тебя, как можно тише, если из-за твоей неловкости-неловкости нас обнаружат раньше положенного и это что-то плохое, на столько, что бед будет ого-го, как сколько, нам тогда с ними точно не сдобровать.
– Я буду тише любой певчей птички.
Человек в ответ только лишь кивнул, насупившись на свою женщину и подумав о чем-то, только ему известном и виденном ещё несколько минут, он, раскинув заросшую щетиной голову над звёздами, позвал рукой следовать за собой свою спутницу.
Эти два Человеке, по силуэтам напоминающих один долговязого мужчину, другой пироженного ореола женщину медленным гуськом пробирались всё ближе к хижине. Как два спаянных зверя в неразрывную связку, аккуратные и готовые к броску они что-то подозревали, это следовало из их ненасытной осторожности. Шеи их крутились, подобно стальным шарикам на шарнирах, нервно озираясь в разные стороны и всё выискивая что-то или кого-то.
Тело Детины попыталась съёжиться в клубок, растаять и скрыться, стать невидимым, морщинкой на подошве огромного мира, по которому он испещрил свои ступни, сбив такое количество троп и ухабов, слетая в овраге и прячась снова, и снова, снова, и снова.
“Закрой глаза и всё исчезнет”
Напевал он себе одну и ту же заветную мантру, которой научила его матушка-бабушка, егоза ещё та. В далёкие времена его детства она наставляла его, баюкая на своих белёсых жиреющих и полных варикозных булькающих вен ногах.
“Помни, Детинушка, Детка, Детина, да-да, агу-раа, агу. Тсс. Когда тебя прижмут в тёмном углу, ты будешь подобен загнанной антилопе, и опасность будет так близка, а позади тебя уже не осталось шагов для отступления, ты должен довериться памяти нашего народа и его провидению. В этот момент только оно, агу, да, агу. Будет в этот момент решать, – жить тебе в этом Мире дальше или перейти в иной, Обратный Мир, и всё, что ты сможешь и должен будешь сделать тогда, мой большой толстенький агу-раа, это закрыть глаза и тогда всё сразу же исчезнет.
И страх отпустит, а темнота под веками распуститься мерцающей радугой и отведёт тебя своей дорогой куда того следует”.
Снова, и снова она проговаривала мне эту историю на разный лад, перебирая или переставляя слова местами, но всегда оставляя одну единственную суть, впечатанную в меня выжигающим по дереву паяльником.
“Закрой глаза, и всё исчезнет”
Нет, они точно увидят меня за этими худыми ветвями с лысеющей листвой, усопшей дождливыми каплями в грязь под волосатыми ногами.
А может просто выпрыгнуть на них и закричать, что есть сил. Есть шанс, что они бледнее замрут в испуге, а после двинут отсюда со всех ног, и тогда я может быть даже, ещё немножко погреюсь в этой хижине, пока они отправятся за подмогой, что бы с вилами и дубинами пойти на меня, как на загнанную дичь.
Во рту застоялся неприятный вкус железа, от бьющего адреналина и всех историй про кровожадность племени Человеков.
Нет, нельзя! Наведу много шума, и появятся Другие, и тогда нам всем несдобровать. Попасть в их корни это самый худший из всех возможных сценариев. От одной мысли об этом два моих сердца заёрзали в грудной клетке и забились на такой скорости, что ещё много и я взорвусь Ядерным взрывом первой категории, попав в яму полураспада и разлетевшись на тысячи муравьиных атомов.
Чёрт бы их побрал вернуться так рано, да и меня тоже, забывшего о всякой осторожности и всех правилах. От этого колючего холода и дождя вымокшего мной до каждой косточки я потерял всю свою холёную бдительность.
Тьфу!
Стой, нет. Тише, тише, Детина, вспомни дыхание – Ка.
Раз-два. Раз-два.
Либо действовать, либо ждать исхода, ну или просто закрыть глаза и всё, наконец, исчезнет. Принимай уже решений, времени совсем не осталось.
Часики стекали минутными стрелками, похожие на капли росы на кончике стебля тянущегося к солнцу пиона.
“Закрой глаза и всё, наконец, исчезнет”
– Я никого не вижу, а ты?
Спросил мужчина шепотом, аккуратно наступая на размытую дождём жижу под ногами, стараясь не поскользнуться, и не наделать тем самым лишнего шума. Ведь их жизни сейчас вполне могли находиться в настоящей опасности. Мурашки пробегали по коже.
– Нет, я тоже-тоже совсем никого не вижу, но тогда кто мог так выломать нашу дверь, смотри.