— Товарищ Сталин, — негромкий голос Власика заставил вождя встрепенуться и, покряхтывая негромко (где мои семнадцать лет), натянуть сапоги. Спал он не раздеваясь, вернее даже не спал, а так — прилег на диванчике.
— Война? Нэмцы? — давно ожидаемое, то о чем думалось постоянно, невольно вырвалось в первую минуту полусна, полуяви.
— Никак нет, товарищ Сталин. Точнее, да, вы правы. Провокация в Прибалтике, обстреляны пограничные районы. Поступили донесения о боестолкновениях с Дальневосточной границы. Потеряна связь с Белостоком, штабом десятой армии и штабами некоторых других частей в ЗапОВО и КОВО. У телефона товарищ Тимошенко.
— Понял. Вызывайте товарищей Маленкова, Молотова и Берию, готовьте машину, пока я буду говорить с военными, — уже окончательно проснувшийся, Иосиф Виссарионович выглядел абсолютно невозмутимо и только слегка, практически незаметно дрожащие руки выдавали его волнение.
Машину из «главка» пришлось ждать долго. Почти два часа прошло с того момента, как умчался в порт гонец, выбранный Прокофьевым среди зевак. Звонок с проходной переполошил весь отдел, но, как обычно бывает в воскресенье, все пошло наперекосяк. Сначала не могли найти ни одного водителя. Начальник гаража и подумать не мог, что ранним воскресным утром может понадобиться транспорт, поэтому отпустил дежурную смену домой. Потом форсистая «эмка», полученная всего год назад, намертво заглохла, и для ее запуска потребовался бы не один час половецких плясок в исполнении механиков. Лейтенант, плюнув на все, уже собирался идти пешком, благо идти часа три, не больше. Глядишь и попутка какая подбросит. Наконец, растревоженная «кривым стартером», прокрутившим все нутро, ожила «полуторка». Чертыхаясь и проговаривая про себя «малый боцманский», лейтенант запрыгнул в тесную кабину, предоставив группе кузов. Ровно через полтора часа, они сумели выехать за ворота отдела…
До самого места происшествия, от дороги естественно, добираться пришлось пешком. Старая потертая «полуторка» больше по шоссейке ездить приспособлена. Песчанка не зря так зовется. Все засыпано. Пески, конечно, не зыбучие и Сахаре по всем показателям уступают. Но с дороги свернешь, через два метра машина на брюхо сядет. Придется лопатой махать, и с бортов доски скручивать, чтобы под колеса просунуть. Так что, будь ты даже начальник УНКВД УССР, и то ножками пойдешь, а уж если ты только лейтенант народной рабоче-крестьянской милиции, то тем более…
При виде подъехавшего пополнения, местные поспешили рассосаться. А то возьмут на карандаш, назначат свидетелем и доказывай потом, что ты не Хищенко.[5] Осталась лишь парочка самых любопытных. На полдороге лейтенант остановился, пропуская вперед подчиненных. Снял фуражку, вытерев вспотевший лоб. Вдумчиво оглядел место происшествия, заранее прикидывая, что к чему и с чего начать. Основой, так и притягивающей взгляда, была, конечно, лодка. Вернее, даже, маленький катер, метров пять с хвостиком в длину, обводами неуловимо смахивающий на миноноску. Только очень маленькую. В Мариуполе даже сторожевики не базировались, но Огурцов родился в Севастополе, и в хищных обводах боевых кораблей разбирался неплохо. Еще в катере грудился чуть ли не с десяток мешков, все в крупной чешуе, различимой даже издалека.
Возле лодки, прямо на песке лежал человек. Судя по неестественной позе — мертвый. В комбинезоне, похожем на танкистский, такой же синий и замасленный. А возле катера нарезал круги милицейский сержант с наганом в руке. Зачем ему наган, лейтенант так и не понял. Но, решив, раньше времени голову не забивать, пожав плечами, продолжил путь, загребая песок сапогами. Сержант, разглядев новоприбывшего, тут же помчался навстречу, попытавшись чеканить шаг по пляжу, но, сообразив, как глупо это выглядит на песке, прекратил после третьего же шага. «А что, молодец, соображает. Ладно, чтобы не расслаблялся, нажмем малость. Брови в кучу, лицо посуровей, в голос металла».
— Лейтенант Огурцов. Докладывайте, товарищ сержант. Кого Вы тут так поймали, что он при задержании окочурился?
— Товарищ лейтенант! — Вытянулось лицо у сержанта. — Я ж его и пальцем не тронул! Руку на захват взял, как в школе милиции показывали, и все! Тольки он посинел, задергался, и помер!
— Вижу что помер, — хмыкнул лейтенант, косясь на «шпиона». Эксперт-криминалист Федя Сергеев, уже сфотографировал тело в куче ракурсов, и теперь пытался перевернуть усопшего на спину.
— А скажи-ка, мне, сержант… — Огурцов выбил из пачки две папиросы, протянул одну милиционеру, вторую закурил сам. — Почему ты решил, что он — шпион? Может, просто рыбак? К тому же, сам посмотри, — лейтенант кивнул на труп. — Он же древний, как бивень мамонта. Кто, в здравом уме будет его отправлять? Он же от старости рассыплется.