— Не бойся, малыш. Катя спокойная, но ближе мы подходить не будем.
— И её зовут Маша?
— Нет. Это люди её называют Машей. А своё имя она никому не говорит. Это тайна. А теперь смотри. Видишь у её ног светлый комочек?
— Да.
— Это её ребёнок, лосёнок. Он совсем недавно родился. Поэтому мы маму не будем пугать. Она за своего детёныша станет заступаться…
…И в этот момент светлый комок зашавелился и рядом с мамой-лосихой неуверено, но поднялся на ноги совсем молоденький лосёнок.
— Какой он маленький, какой хорошенький, — и Катя заёрзала на шее Белого. — Дядь. Пойдем. Не будем им мешать. Ой, они смотрят на нас.
— Катя. Замри и не шевелись.
Оба замерли.
Лосёнок покрутил головой и снова лёг. А вслед улеглась и его мама.
— Давай я тихонько тебя спушу на землю. Мне надо достать из рюкзака угощение для Маши.
— Давай, — прошептала Катя.
Мужчина присел и аккуратно снял девочку с плеч. Посадил её рядом с собой и достал из рюкзака вилок капусты и несколько яблок.
— А они это сьедят? — тихо спросила Катя.
— Они очень любят капусту и яблоки. Сейчас у них много еды, но угощение схрумкают в первую очередь.
— И лосёнок?
— Нет. Лосёнок сейчас пьёт мамино молочко. А вот сама мама… Так. Всё. Подарки принесли. А сейчас тихонько пойдем назад. Да?
— Хорошо.
- -
Тем же путём, что пришли к лосям, они вернулись к лодке.
— Ох, — громко выдохнула Катя. — Мне кажется, что я и не дышала, когда лосёнок на меня смотрел. Было и страшно и здорово. Они такие большие… Даже лосёнок больше чем я. Да?
— Да, малыш. Повыше тябя будет. Давай, отдышись, и поехали домой.
— А мы им не помешали?
— Нет. Мы же не шумели и близко не подходили. Маша нас заметила, но поняла, что мы ей не опасны. Ой! Слышишь?
— А что это так хрустит?
— Это, по-моему, Машка добралась до капусты.
— Она её так громко ест?
— Да. Она же у себя дома. Это мы в гостях. — Белый глянул на Катю. Видно было, что та ещё не совсем пришла в себя после увиденного.
Он присел перед Катей на корточки и обнял её за плечи.
— Ну что, Солнышко. Лосёнка с мамой увидели, угощение те от нас приняли, так что на сегодня почти все дела сделали. А вечером, Катя, начнём тебя лечить.
Девочка обняла мужчину за шею, прижалась к нему и тихо спросила, ткнувшись губами в самое ухо.
— Мне будет больно?
— Не буду тебя обманывать, малыш. Я постараюсь, что б твоя боль передалась мне. Но её будет ТАК много, что немного останется и тебе. Но ты же потерпишь?
— Я постараюсь. А можно мне будет плакать?
— Можно, милая. Но, если сможешь, лучше не плакать. Ведь на нас будут смотреть и, в первую очередь, на тебя.
— Кто будет смотреть?
— Я тебе скоро их покажу, но не сегодня. Договорились?
— Ага.
— А сейчас садимся в лодку и домой. Мне нужно будет привести всё в порядок, подготовиться и немного отдохнуть. Да и тебе надо будет сейчас отдохнуть. Ведь ночью нам спать не придётся.
- -
Около восьми вечера позвонили домой. Катя взахлёб рассказывала о прошедшем дне, об увиденном лосёнке и многое из того, что её переполняло.
Виктория слушала дочь, восхищалась её словами, но чувствовалось, что её на самом деле волнует совсем другое. Попросив дочь в конце разговора передать телефон взрослому, только спросила.
— Вы начнёте сегодня?
— Да. Сегодня первый раз. Самое сложное. Далее будет легче, но… Не волнуйтесь, Вика. С Катей всё бедет хорошо.
— А с Вами?
— …
— Белый, не будьте так жестоки. Прошу Вас. Скажите.
— Думаю, что и со мной всё будет в порядке. А если что… мне помогут. Извините, давайте прощаться. У нас ещё много дел. До завтра, Виктория Сергеевна.
Белый отключил телефон. Посмотрел на список вызовов. Более сорока. Кроме незнакомых, увидел номер деда Кати.
— Ещё слишком рано для разговоров. Позже. Я и так, похоже, влез в какую-то чужую разборку. Как будто мне своих проблем не хватает. Все подождут. У меня есть другие, более важные дела. Катя сейчас важнее всего на свете.
Повертел в руках телефон, а затем, вынув батарею, в раздражении кинул всё на стол. Звонить сам он сегодня больше никому не собирался, а посторонние звонки могут ему только помешать.
* * *
Белый, минут за пятнадцать до полуночи, осторожно выйдя из палатки, что бы не потревожить сон девочки, пошёл вглубь острова, на котором они были.
Там, среди высоких сосен, была небольшая полянка, по окружности которой в землю были вкопаны двенадцать больших гранитных валунов. И каждый валун сверху был плоским. Со стороны казалось, что это каменные столы или сиденья.
Это было древнее место поклонения язычников. Точнее, язычниц. Ведь остров, который в данное время носил совершенно другое название, ранее имел своё тайное имя — «Остров Ведьм», но так его называли простые люди. Хотя название не было истным. Это был остров, на котором раз в год собирались главные хранительницы. Намного позже, когда на островах Вуоксы поселились финно-угорские народы, этот остров называли Noitasaari, что, по сути, означало то же самое.
И на каждом камне, ныне покрым мхом, имелся свой знак, символ. Знак Рода, на котором могла сидеть только самая сильная, лучшая представительница своей семьи, своего Рода. А вдоль всего берега острова было множество других камней-кресел, на которых в давние времена сидели более слабые хранительницы. Но и их отбирали на эти тайные встречи только из самых достойных. По делам, ими сотворённых.
Олег подошёл к средине поляны и, достав из кармана небольшой нож, уколол палец, выдавив несколько капель крови на небольшой камень, который был у его у ног. Убрав нож, достал из-за пазухи небольшую толстую красную свечу. Поставил её на пролитую им кровь и чикнул спичкой. Пламя свечи сначала как-то осторожно, а с каждой секундой всё более уверенноразгораясь, осветило бледное лицо мужчины.
— Славьтесь, ушедшие. Вы в сердцах наших доныне. Мы помним о вас. Мы следуем заветам Вашим, кланяемся свершённым делам Вашим. Вам, Белые, — и мужчина поклонился одному камню, самому высокому. Вам, Алые, — он поклонился другому камню. Вам — Фиолетовые…
И так, назвав все Рода, поклонившись всем камням, он продолжил…
…- Сегодня просим Вас, хранители земли нашей, помочь нам избавиться от скверны, от наговора чёрного. Не для себя просим. Не ради личной выгоды. Для правИла просим. Что б Земля наша, Русская, не оскудела хранителями, защитниками…
Этот ритуал, переданный ему одиним из ХРАНИТЕЛЕЙ, вытягивал безумное количество сил из организма призывающего. Тот объяснил, что определённой последовательности слов ритуал не имеет, но надо обязательно произнести слова-якоря для вызова предков. А сам призыв должен был идти от сердца. Белый второй раз в своей жизни прибегал к вызову и просьбе о помощи хранительниц. Это был особый призыв, который помогал лечению больного, но совершенно не гарантировал здоровье и жизнь призывающего. Но, в данный момент, других вариантов не существовало. И он принял выбор. А откликнутся или нет те, кого он призывал, было неизвестно.
— …Во славу РОДА, — прошептал Белый и вновь поклонился каждому из камней.
- -
После проведённого обряда, мужчина, не оглядывась, покинул поляну и вернулся к палатке. Заглянув и убедившись, что девочка продолжала спать, он, достав кофе, кружку, сахар, сотворил себе любимый напиок и сел прямо на траву около палатки, откинувшись спиной к высоченной сосне.
— Интересно, а Вика допила МОЙ кофе или вылила в раковину, — вдруг в голове появилась совсем неуместная мысль. И, мотнув головой, улыбнулся. — Допила. Наверняка.
И почему-то ему стало очень легко и хорошо на душе, как будто кто-то очень близкий и родной погладил его по щеке.
* * *
— Катюнь. Просыпайся. Нам пора.
Девочка, открыв один глаз, посмотрела на Белого.
— Не хочется. Мне сейчас сон снился, как будто мы с мамой в больницу ездили. Там меня попросили раздеться и выйти в центр большого-большого кабинета. Он был круглый, а вдоль стен сидели тёти и смотрели внимательно на меня. Кто-то улыбался, кто-то серьёзная была, а кто-то, мельком на меня глянув, болтала с соседкой. А мама не выдержала и говорит.