— Деда, ты чего?
— Привет, Олежка. Ты как там живой, тебя не унесло?
— Да вроде пока живой, — ответил Белый.
— А у нас просто страх какой. Крыши с нескольких домов сорвало, а деревьев повалило…
— Не. Здесь хоть и гремит, но я с час назад вылезал наружу, что б растяжки дополнительные поставить, так видел, что основная гроза мимо прошла, так что всё в порядке. Ливень только сильный. Такой поток льёт, что завтра будет сложно по острову ходить.
— А по рации чего не ответил? Я тебя минут десять вызывал.
— Деда. Был один вызов. Я сразу ответил, но ничего кроме треска не услышал. Она и сейчас рядом со мной. Так, на всякий случай.
— Ну и славно, если всё в порядке. Ты кушай самое главное и поправляйся, а на МОЮ особо не налегай, а то потом тяжело будет отвыкать.
— Не. Я её по чайной ложечке два раза в день. Наслаждаюсь.
Дед довольно хмыкнул и, чуть замявшись, спросил.
— Слушай, а ты не мог бы посмотреть на одно чудо лесное, когда вернёшься?
— Деда! Опять кого подобрал в лесу? Тебе своих в доме мало?
— Понимаешь, мне через Антипа местный хозяин передал просьбу позаботиться о малыше. А я не смог отказать. Час назад как вернулся.
— Постой. Насколько я помню, то Антип — это твой домовой?
— Ну да. Мы с ним сжились. Не злобливый и ответственный. У нас в городе всего два таких. Сам же знаешь, они камень не любят. Поэтому…
— А с местным Хозяином ты как, в ладах?
— Ровно. В дела друг друга не вмешиваемся, да и не помогаем явно, хоть и делаем одно общее дело. Такую просьбу, как сегодня, впервые от него передали.
— Деда. Как ты понимаешь, я в ТВОИ дела вмешиваться не могу, да и не хочу. Если ты отвечаешь за свои слова, а я в этом уверен, то и хорошо. Если Хозяин ответственный, порядок. Скажи только — заступишься за него в случае чего?
— Он старый уже, а смены нет. Вот и попросил о помощи. А вообще знаю его давно. Людей не привечает, но и откровено не измывается. Так, похулиганит немного и всё, правда, по делу. А если за него надо будет заступиться — сомневаться не буду, слово скажу.
— Хорошо. И что ж за найдёныш такой?
— Да медвежонок месяцев трёх отроду. Мамка его лежала рядом с перебитыми задними лапами. По-моему и позвоночникпострадал. Как понял, дерево на неё упало, когда она своего кормила, вот мамка из последних сил и вытащила малыша почти на дорогу. Как чувствовала, что подберут. Когда я приехал, она уже отошла.
— Грустно. Их и так у нас осталось мало, а тут ещё одна потеря. И как решил поступить?
— Как как? Не знаю как. Отдавать в приют страшно. Вдруг не выполнят данное мне слово и сбагрят или в ширк или, ещё хуже, кому-нибудь в руки. А потом… Не хочу даже думать… В город вести опасливо. А у нас, как ты знаешь, только один приют. Пока думаю. Тебя хочу попросить взглянуть на малыша. Может почувствуешь его, да и здоровье посмотришь.
— Дмитрий Михайлович, деда. Ты просишь о том, что сам можешь сделать. Или я что-то не понял?
— Олег. Я не могу «пробиться» к малышу. У него как будто блокировка стоит, понимаешь? Да и мы с тобой несколько разные. У тебя мягкий подход, а у меня… Он просто не «пускает» меня и рычит.
— Дед. Я сейчас в таком состоянии, что и себя, если честно, плохо чувствую, а ты предлагешь мне мишку посмотреть? Давай так. Приеду и взгляну. Если что у меня получится, хорошо, а нет — не серчай. Твоё дело сейчас — правильно пристроить найдёныша. У тебя ведь зарплата и так мизерная, а этот зверь ест много, так что даже не думай оставлять.
— А я не могу сейчас даже выходить во двор. Он лежит в уголочке вольера, там, где тряпки накиданы, и тихонько плачет. Как маленькое дитя. А у меня сердце кровью обливается. Когда забрал и вёз — тот лежал, свернувшись и тихо сопел, а как занёс в вольер, тот, походив вокруг, стал на всех рычать. Со стороны смешно, конечно, но зубки у него уже те.
— Кормили?
— Молока налили, кашки положили. Ему сейчас особо грубого и есть-то нельзя. Сам худой, да и мамка его была худущая.
Олега словно ударило током.
— Дмитрий Михайлович. А ты проверял его на ОБОРОТ?
— Ой, Белый. Всё Вашей братии кажется, что не звери вокруг, а нечисть или перевёртыши. Отвечу тебе честно. Проверял. Дважды. Нормальный зверь. Ни белый ни чёрный.
— Спасибо, что сделал то, что должен был. Слушай, деда, а не хочешь на заимку к Кондрату его отвезти? У того сейчас такой же бегает. Будет пара.
— Олег. Если бы ты задал этот вопрос год назад, я бы однозначно ответил тебе согласием, а на сегодня… не решаюсь, если откровенно говорить.
— Даже так?
— Да. И не только ты этому виной. Много всякого в последнее время делается не так, как должно.
— Ты думаешь, пора созывать Совет?
— Я, Олег, ничего не думаю. Как ты сам знаешь, я добровольно снял с себя обязанность ХРАНИТЕЛЯ и вышел из Совета. Поэтому не имею никакого права отвечать тебе на твой вопрос, извини. Это решать Вам.
— Деда, но сила же у тебя есть, и не малая. Не спрашиваю, почему ты ушел, ведь ты мне так и не ответил на этот вопрос, но ты же сам знаешь, насколько даже за последний год у нас стало хуже. Если Я попрошу тебя, уже не говоря об остальных, ты вернёшься?
После длительного молчания Дмитрий Михайлович тихо ответил.
— Нет, мой хороший. Не смогу я опять. То, что предстоит — забота молодых, а не стариков. Там нужны ТАКИЕ силы, которых у меня, к сожалению, уже нет. Прости меня, мой мальчик. Ты мне близок и дорог, но всё равно отвечу отказом. Помочь новому ХРАНИТЕЛЮ, если таков будет, помогу, но не более.
— Расстроил ты меня, деда. Надеялся, если честно.
— Если возник такой вопрос — есть у меня ученик двадцати годов. Умный и спокойный. Теорию я дал, и он знает не менее моего, а вот практики… Он лес и зверей чувствует, понимает, а вот «разговоривать» пока не может. ШАГ сделал и остановился. Ему инициация нужна. А главное — у него равновесия нет, а ты, Олег, сам знаешь, что ХРАНИТЕЛЕМ без этого не стать. Парень сейчас как Чапай из фильма — шашку наголо и вперёд, крушить врагов, да я и не просто так говорю — имеет уже на счету три твари. Сам пострадал, но их одолел без моей помощи. И не подставные те были, а случайно забредшие к нам, так что вот тебе задача — устроить такое, что б у моего ученика все мозги в кучку собрались. А парень он хороший. Не подведёт.
— Деда, ты садист. У меня самого мозги в раскоряку. Не знаю, за что хвататься в первую очередь. Надо самому прийти в норму, Катю загрузить самым необходимым, да и других дел полно. А ты мне ученика своего подсовываешь Спасибочки тебе за такой «подарок». Не знаю, помогу тебе или нет, но твою просьбу положу на «полочку».
— Спасибо, сынок. Поверь, плохого я тебе не предложил бы.
— Верю, деда. Плохие люди от тебя сами бегут сломя голову. Не уговорил ты меня, но подумаю.
— Ну ладно тогда, пойду малыша. Ему тоскливо одному. Составлю компанию.
— Давай, деда. Удачи тебе.
- -
Закончив разговор, Олег вытянулся в спальнике, расслабился, и мысли в его голове опять заметались со стороны в сторону.
— Подкинл дед задачку, как буд-то своих мало…. Инициацию ему подавай для ученика.
Белый закрыл глаза, а мысли сами собой вернули к той, первой инициации, которую пришлось ему пройти самому.
- -
Ему было двадцать три года, когда он после ВУЗа, отслужив в армии срочную, демобилизовался и, вернувшись в город, только-только начал снова привыкать кгражданской жизни. Сложилось так, что в конце службы его и ещё двух сослуживцев с высшим образованием, отправили под Нижний Новгород на курсы офицеров запаса. Там он и познакомился с будущими товарищами из Питера, которые так же, как и он, закончили высшие учебные заведения, где не было военных кафедр. Эти полтора месяца курсов для него стали самыми смешными и забавными за всю службу. Совсем немного военной практики, а потом весь их курс разделили на бригады и отправили занимать всем, кроме самой военной службы. Так потом они, четверо товарищей, и вернулись домой, а через пару месяцев, созвонившись, решили встретиться где-нибудь на природе. Отдохнуть, рыбки половить, грибов пособирать, ну и… «расслабиться».