Она подняла руку (он подумал, что она собирается ударить его, но отнесся к этому совершенно безучастно) и коснулась его напрягшейся шеи.
Сглотнула.
Лок смотрел в ее лицо, на ее волосы, забранные серебряным гребнем. В мерцании Золота ее бархатистая кожа приобрела ореховый оттенок. Но главное заключалось в слабом наклоне подбородка, в выражении губ, застывших в странной гримасе ужаса и смирения, в изломе пальцев на его горле.
Ее лицо приблизилось к лицу Лока. Теплые губы коснулись его губ и раскрылись в нежном поцелуе. Он почувствовал тепло обвившихся вокруг него рук. Она прижалась к нему всем телом. Его руки скользнули…
Сзади застонал Принс.
Руби, вскрикнув, метнулась в сторону. Ее ногти царапнули его плечо.
Лок шагнул сквозь разбитое стекло, обвел взглядом экипаж.
— Черт бы все это побрал! Идем отсюда!
Под кожей, словно цепи, перекатывались мускулы. Рыжие волосы поднимались и опускались на его блестящей груди при каждом вдохе.
— Идем!
— Капитан, что случилось с моим?..
Но Лок уже двинулся к двери.
Мышонок дико посмотрел на капитана, на мерцающее Золото и бросился через комнату к разбитому окну.
Лок уже собирался закрывать садовые ворота, когда Мышонок скользнул между близнецами. Сиринкс он прижимал одной рукой, футляр — другой.
— Идем на “Рух”, — говорил в это время Лок. — Мы улетаем с этой планеты.
На одном плече Тай несла, придерживая рукой, покалеченного зверя, на другое опирался Себастьян. Катин попытался ей помочь, но Себастьян был слишком низок для него. В конце концов Катин засунул руки под ремень своих шортов и устремился за капитаном.
Они торопливо шли по булыжникам Города Ужасной Ночи, и туман клубился над уличными фонарями.
— Паж чаш.
— Дама чаш.
— Колесница. Моя взятка. Девятка жезлов.
— Валет жезлов.
— Туз жезлов. Взятка к дураку идет.
Старт был очень плавным. Теперь Лок и Айдас вели корабль, остальные сидели в холле.
Катин глядел с пандуса, как Тай и Себастьян играли в карты.
— Парцифаль — вызывающий жалость дурак — покинул малую аркану и перешел в состав двадцати одной карты большой арканы. Он изображается на обрыве утеса. Белый кот вцепился ему в зад. Невозможно сказать — падает он или возносится. Но в позднейших сериях мы имеем уже карту, называемую “отшельник”: старик с посохом и фонарем на том же самом утесе грустно смотрит вниз.
— О чем это ты, черт возьми, толкуешь? — спросил Мышонок. Его пальцы поглаживали шрам на полированном дереве. — При мне хоть не говори! Эти чертовы карты Тарота…
— Я говорю об исследованиях, Мышонок. Я начинаю думать, что мой роман может быть своего рода исследованием, — Катин взял диктофон. — Рассмотрим первоначальные версии Грааля. Довольно странно, что ни один из тех писателей, которые приступали к описанию легенды о Граале во всей ее полноте, не дожили до завершения своего труда. Мэтеннисон и Вагнер, создавшие наиболее популярные версии, исказили изначальный материал настолько, что мифологическая основа их теорий является и неузнаваемой и бесполезной (возможно, это и есть причина, по которой они избежали участи остальных). Но все правдивые пересказы легенды о Граале: “Конте дель Грааль” Кретьена де Тройе в тринадцатом веке, “Парцифаль” Вольфрама фон Эшенбаха и “Прекрасная королева” Спенсера в шестнадцатом веке — все они неполны, потому что их авторы умерли. Я знаю, что в конце девятнадцатого века американец Ричард Хови начал цикл из одиннадцати музыкальных произведений на тему Грааля и умер раньше, чем закончил пятую пьесу. Точно так же Джордж Макдональд, друг Льюиса Кэрролла, оставил незаконченными своим “Источники легенды о Святом Граале”. То же самое с циклом поэм Чарльза Вильяма “Странствие через Лонгр”. И столетие спустя…
— Заткнешься ли ты наконец, Катин? Если бы я занимался такой мозговой поденщиной, как ты, я бы свихнулся!
Катин вздохнул и щелкнул выключателем.
— Ах, Мышонок, я бы свихнулся если бы думал столько же, сколько и ты.
Мышонок сунул сиринкс обратно в футляр, положил руки на крышку и опустил на них подбородок.
— Продолжай, Мышонок. Видишь — я перестал болтать. И не грусти. Что это тебя так грызет?
— Мой сиринкс…
— На нем появилась царапина, только и всего. Они появлялись и раньше, и ты говорил, что это не сказывается на качестве воспроизведения.
— Не инструмент, — на лбу Мышонка появились морщины. — А что капитан сделал с этим… — он затряс головой, отгоняя воспоминания.
— О!
— И не только это… — Мышонок выпрямился.
— А что еще?
Мышонок снова потряс головой.
— Когда я выбежал сквозь разбитое окно, чтобы подобрать свой сиринкс…
Катин кивнул.
— Жарища там была невыносимая. Еще три шага, и я подумал, что у меня ничего не выйдет. Потом я увидел, где капитан уронил его — на середине склона. Поэтому я зажмурил глаза и пошел. Я думал, что мои ступни обгорят, и был вынужден половину пути скакать. Во всяком случае, я сумел добраться и подобрать его и… Я увидел их.
— Принса и Руби?
— Она пыталась втащить его вверх по склону. Она остановилась, когда увидела меня. А я испугался, — он оторвал взгляд от своих рук — пальцы их были стиснуты. — Я повернул сиринкс на нее. Свет, звук, запах — все до упора! Капитан не знал, как выжать из сиринкса максимум. А я знал это. Она была слепая, Катин! И я, наверное, порвал ей обе барабанные перепонки… Луч лазера был настолько мощным, что ее волосы сразу охватило пламя, потом — одежду…
— Ох, Мышонок!..
— Я испугался, Катин! После того, что случилось с капитаном и с ними… Но, Катин, — шепот Мышонка перешел в хрип, — никогда не надо так пугаться…
— Дама мечей.
— Король мечей.
— Влюбленные. Моя взятка. Туз мечей.
— Тай, иди и замени на время Айдаса, — раздался из динамика голос капитана.
— Да, сэр. Тройка мечей от дурака идет. Императрица от меня. Моя взятка, — она собрала карты, встала из-за стола и пошла в свою каюту.
Себастьян потянулся.
— Эй, Мышонок!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Что?
Себастьян пересек голубой ковер, потирая лоб. Корабельный медицинский агрегат починил его сломанный локоть за сорок пять секунд, затратив еще меньше времени на остальные раны.
— Мышонок, почему ты корабельному медику свое горло починить не разрешаешь? — он покачал свою руку. — Он хорошо знает свое дело.
— Нет. Пару раз мне пробовали это делать, когда я был еще ребенком. Когда я вставлял разъемы, на это махнули рукой, — Мышонок пожал плечами.
Себастьян задумался.
— Не очень-то серьезно все это звучит в наше время.
— Да нет, — сказал Мышонок. — Это ведь меня почти не беспокоит. Они просто не могут с этим справиться. Что-то там насчет неврологической кон… не помню, как дальше.
— А что это такое?
Мышонок молча развел руками.
— Неврологическая конгруэнтность, — ответил Катин. — Твои неработающие голосовые связки, должно быть, это случай врожденной неврологической конгруэнтности.
— Да, так мне и сказали.
— Существует два вида врожденных дефектов, — сказал Катин. — В обоих случаях какой-то орган тела, внутренний или наружный, деформируется, атрофируется или с чем-то срастается.
— Мои голосовые связки в порядке.
— Но у основания мозга есть маленький нервный узел, который в поперечном разрезе напоминает, более или менее, фигурку человека. Если фигурка целая, то мозг обладает полным набором нервной ткани для управления телом. Крайне редко фигурка имеет тот же дефект, что и тело. Но даже если физический недостаток исправлен, в мозгу отсутствуют нервные волокна, способные управлять исправленным органом, как это и произошло в данном случае.