Учебник географии за третий курс. Вот он — большой красный том с грязными пятнами на страницах.
Ксерокопия бюллетеня за ту пятницу. Отсутствует.
Он рухнул на диван, купленный в Стамбуле, как он помнил, 19 мая 1985 года за 4200 турецких фунтов.
— Надя! — Закричал он. — Надя! — Голос его напоминал карканье. Она выглянула из ванной. Льдистый узор вокруг ее глаз был уложен едва ли наполовину, и лицо от этого казалось каким-то перекошенным.
— Как я выгляжу? — торопливо спросил он. — Мой рот… с ним все в порядке? А с глазами?
— Ты, красный, как рак.
— Не то!
— Я не знаю, — пожала она плечами. — Ты какой-то взволнованный, но…
— Я лишился половины мира, — сказал Монтини. — У меня, наверное, удар. На лице что-нибудь заметно? Это первый симптом. Зови доктора, Надя! Удар, удар! Это конец Монтини!
Пауль Мюллер, проснувшийся в ту среду в полночь и чувствовавший себя странно посвежевшим, никак не мог собрать разбегающиеся мысли. Почему он полностью одет и почему он спал? Видимо, задремал и не заметил, как уснул? Он попытался вспомнить, что он делал днем и не вспомнил. Он испытывал легкое недоумение, но отнюдь не подавленность. Руки чесались по работе. Ему чудились пять скульптур и, казалось, просили, чтобы их начали делать.
— Пожалуй, прямо сейчас и нужно начать, — подумал он. — И поработать до утра. Вот эта маленькая щебечущая вещичка серебристого цвета — с нее и начну. Слеплю остов, а может, и электронику немножко успею…
— Кэрол! — позвал он. — Кэрол, где ты?
В странно пустой комнате загрохотало эхо.
Только теперь Мюллер заметил, как мало вокруг мебели. Кровать… кушетка, а не их двуспальная кровать, стол, шкафчик-термос для продуктов, несколько тарелок. Ни следа ковров. А где скульптуры? Его собственная коллекция лучших работ? Он заглянул в студию и обнаружил голые стены. Все инструменты таинственным образом исчезли, осталось только несколько разбросанных по полу эскизов. А где жена? Кэрол! Кэрол!
Ничего не понять. Похоже, пока он дремал, кто-то очистил весь его дом, стащив всю мебель, все скульптуры и даже ковер. Мюллеру приходилось слышать о таких ребятах. Они заявлялись с фургоном и вели себя нагло, разыгрывая киношников. Видимо, они накачали его каким-то наркотиком, чтобы он не мешал. Невыносима была мысль, что он лишился скульптур. Остальное было несущественно, но эта заветная дюжина была ему по-настоящему дорога. Он счел за лучшее вызвать полицию и бросился к аппарату коммуникационной сети, но его не было. И его сперли?
Он зашагал от стены к стене, не в силах найти ответа ни на один вопрос, и тут его взгляд упал на собственную памятную табличку. Позвонить Фредди Монсону и одолжить три куска. Взять билет до Каракаса. Купить инструменты.
До Каракаса? Отдохнуть, что ли? И почему купить инструменты? Видимо, они исчезли до того, как он заснул. Почему? И где его жена? Что вообще происходит? Он подумал, что стоит позвонить Фредди Монсону прямо сейчас, не дожидаясь утра. Фредди может что-нибудь знать. К двенадцати Фредди всегда дома. С ним, наверное, опять одна из этих чертовых кукол, а он не любит, когда его отвлекают. Ну и плевать.
Что толку в друзьях, если их нельзя беспокоить всякий раз, когда тебе плохо
Он выскочил из комнаты, припоминая, где находится ближайший автомат, и чуть не налетел в холле на гладкого робота-сборщика.
“Эти жестянки не знают жалости, — подумал Мюллер. — Всегда они досаждают человеку”. — Этот, видимо, шел к увязшему по уши в долгах семейству Никольсенов, чья квартира располагалась дальше по холлу.
Робот произнес:
— Мистер Пауль Мюллер? Я полноправный представитель “Интернейшнл Фабрикейшн Картель Амальгамейтед”. Я здесь для того, чтобы напомнить, что на вашем счету значится неоплаченная сумма в размере 9150 долларов 55 центов и что раз вы не ответили на три наших предыдущих извещения, с девяти часов завтрашнего утра с нее будет браться пеня в размере пяти процентов за месяц. Далее, я должен сообщить…
— У тебя что, нейтрончик соскочил? — огрызнулся Мюллер. — Я не должен ИФК ни цента! У меня сегодня паршивое настроение, и не выводи меня из себя!
Робот терпеливо произнес:
— Показать вам копию договора? Пятого января 2003 года вы затребовали от нас следующие металлоизделия: три четырехметровые трубы из старинного иридия, шесть десятисантиметровых сфер из…
— Пятое января 2003 года будет через три месяца, — перебил его Мюллер, — и у меня нет времени выслушивать свихнувшегося робота. Мне необходимо срочно позвонить. Ты можешь соединить меня с линией связи вместо того, чтобы нести эту бредятину?
— Я не уполномочен разрешать вам пользоваться моими возможностями.
— Дело крайней важности, — отрубил Мюллер. — Человеческая жизнь в опасности, а я тут с тобой спорю!
Робот моментально включил сирену, оповещая всю округу об опасности, и выдвинул устройство связи. Мюллер назвал номер Фредди Монсона.
— Я могу обеспечить только звук, — сообщил робот, соединяясь с коммуникационной сетью. Прошла минута. Затем из решетки громкоговорителя на груди робота раздался знакомый глубокий бас Фредди Монсона:
— Слушаю. Чего вы хотите?
— Это я, Пауль. Я очень сожалею, что поднял тебя, Фредди, но у меня большие неприятности. Я так думаю, то ли я сбрендил, то ли все остальные.
— Естественно, все остальные. Что у тебя стряслось?
— У меня исчезла мебель. Робот-сборщик вытрясает из меня девять кусков. Я не знаю, где Кэрол. Я не могу вспомнить, что я де лал вчера. Я обнаружил запись насчет билета до Каракаса, сделан ную моей рукой, и не могу понять, зачем он мне. И…
— Можешь не продолжать, — сказал Монсон. — Я ничем не могу тебе помочь. У меня самого неприятности.
— Но мне хоть можно прийти к тебе и поговорить?
— Совершенно незачем! — отрезал Монсон. Потом добавил уже более мягко. — Послушай, Пауль, я вовсе не хотел орать на тебя. Но со мной кое-что случилось. Очень неприятное…
— Не притворяйся. У тебя Хелен, и ты желаешь, чтобы я оставил тебя в покое. О’кэй.
— Нет. Честно, нет, — отозвался Монсон. — У меня вдруг произошла большая неприятность. Я оказался в сложной ситуации, и ничем не могу тебе помочь. Мне бы самому кто помог.
— А в чем? Может, я смогу что-нибудь сделать?
— Боюсь, что нет. И с твоего разрешения, Пауль…
— Ответь мне на один вопрос. Где мне искать Кэрол? Ты не знаешь?
— Я так полагаю, что у мужа.
— Я ее муж.
Большая пауза. Наконец, Монсон произнес:
— Пауль, но она ушла от тебя шестого января и в апреле вышла замуж за Пита Кастина.
— Нет, — сказал Мюллер.
— Что нет?
— Нет, это невозможно.
— Ты что, наглотался таблеток, парень? Нанюхался дряни? Травки накушался? Знаешь, извини, но у меня сейчас нет времени.
— Скажи, по крайней мере, какой сегодня день?
— Среда.
— Какая среда?
— Восьмое мая. Впрочем, скорее, уже девятое, четверг.
— А год?
— Ради бога, Пауль…
— Год?
— 2003.
У Мюллера опустились плечи.
— Фредди, я где-то потерял полгода. Для меня сейчас октябрь 2002 года. Я подцепил заразную форму амнезии. Это единственное объяснение.
— Амнезия, — произнес Монсон. Напряжение в его голосе исчезло. — Она и тебя мучает… Амнезия… А может быть — эпидемия амнезии? Она что, заразная? Пауль, тебе действительно лучше зайти ко мне. Знаешь, у меня то же самое…
Тот четверг, девятое мая, обещал быть таким же прекрасным днем, как и прошедшая среда. Солнечные лучи снова залили Сан-Франциско. Небо было чистым, воздух — теплым и нежным. Командор Браскет проснулся как всегда рано, заказал обычный спартанский завтрак, просмотрел утренний ксерофакс с новостями, потратил около часа на диктовку мемуаров и часов в девять вышел прогуляться. Он повернул на Хай Стрит — скопище всевозможных магазинов — и обнаружил, что улицы по непонятной причине заполнены народом. У людей были сонные глаза и они слонялись бесцельно, словно лунатики. Пьяные? Наркоманы? За пять минут командора трижды останавливали молодые люди, интересующиеся, какой сегодня день. Не час, День. Он отвечал, кратко и презрительно. Он старался быть терпеливым, но ему было трудно не презирать этих слабых людей, неспособных удержаться от отравления собственного мозга стимулянтами, наркотиками, психоделиками и прочей дрянью. На углу Хай и Масоник его остановила хорошенькая девушка лет шестнадцати, с глазами загнанной лани.