— Уммммм — завела глаза Совриголова, — кашка что надо!
— Ты что делаешь, разбойница! — залаял снизу Арчик — Вот я тебя!
Ворона дожевала угощение, и перелетела на другую сторону дома. Туда, где он почти примыкал к забору, а значит плохо просматривался собакой. Совриголова осмотрела стену, нашла достаточно широкую выступающую балку, которая бала сверху хорошо защищена крышей, а со стороны улицы надежно прикрыта разросшейся сосной.
— Так —так, — пробормотала ворона. — А тут можно и зиму скоротать. Стена теплая, крыша, еще и сосновые ветки — задувать не будет. Пора вить гнездо.
Совриголова была молодой вороной. Еще никогда она не вила собственного гнезда. Когда по весне другие опытные вороны пытались ее научить этому сложному мастерству, Совриголова только отмахивалась, да говорила, что уж если жизнь будет так несправедлива, что заставит ее трудиться, и ей понадобится что-то в этом роде, то она, несомненно, как-нибудь справится и без ученья. Ведь есть же врожденные инстинкты, правда? Сейчас же она обнаружила, что либо ее инстинкты спят, либо, улетели в теплые края, как это заведено у некоторых пернатых. Ворона промучилась три дня, собирая по лесу ветки, таская их под стреху и пытаясь скрутить из них что-нибудь похожее на птичий домик.
— Давайте, сцепляйтесь же! Противные ветки, — шипела ворона, неуклюже утрамбовывая сучки в кучку.
Но, ничего не получалось, куча расползалась, а оставшиеся ветки больно кололи Совриголову в брюшко. Радовало одно — похоже, проблема голода была решена. Беспечный, привыкший к сытости Арчик часто оставлял полную еды миску без присмотра. Он редко доедал кашу до конца, Да и когда ел, любил отвлечься: пробежаться по двору и лишь потом вернуться доедать завтрак или ужин. Совриголова была тут как тут. Как настоящий пилот-профессионал она закладывала крутые виражи, ловко маневрировала в узком пространстве вольера и неизменно успевала ускользнуть до того, как на пороге возникал хозяин еды. С каждым днем внутри собаки росло недовольство сложившейся ситуацией. Наглая птица как будто насмехалась над ним! Он стал устраивать засады и пытаться перехватить нахалку, когда та совершает свои разбойничьи налеты. Он притворялся, что отходит от миски, а потом бросался воровке наперерез. То делал вид, что заснул, а сам бдительно отслеживал перемещения врага и кидался на бандитку, когда она пролетала достаточно низко. Но что может танковый корпус против авиации? Любой знаток военного дела скажет: «Ничего!». Арчик загрустил и пошел жаловаться папе.
— Может быть, тебе сразу съедать всю кашу, которую я приношу? — спросил тот, выслушав пса.
— Я не люблю сразу съедать. Мне нравится сделать перерыв, погулять, подумать. И потом, почему я должен менять свои привычки из-за какой-то нахалки?
Довод был сильный и папа задумался. На следующий день он вышел и затянул вход в вольер сеткой, оставив только небольшой узкий и, главное, низкий проход. Совриголова, наблюдавшая за этим недружественным жестом с крыши сразу все оценила. Это был шах и мат. Залететь внутрь еще было можно — на бреющем полете в полуметре над землей, но вот дальше — схватить кашу, развернуться и вылететь обратно — об этом можно и не думать. Значит, терялось единственное преимущество — скорость. Арчик усмехнулся в усы, увидев растерянность своего противника и, помахивая хвостом, отправился пройтись по участку. Ворона тоскливо оглядела окрестности, взмахнула крыльями и отправилась на разведку. Буквально в нескольких минутах лета обнаружилась прекрасная помойка. Совриголова с радостным вскриком кинулась вниз.
— Стой! Куда! — раздалось хриплое карканье за спиной. К ней летели четыре крупные вороны.
— На помойку, а что, нельзя? — вздернула клюв Совриголова.
— Проваливай, а то так накидаем, до весны не забудешь! Это наша помойка, — каркнули вороны.
— Где это написано, что ваша. — продолжала хорохорится Совриголова, тем не менее уже не так уверенно закладывая вираж над мусорным баком.
— Ишь, хитрая! Да сейчас каждый клочок расписан. Мы все лето, всю осень тут сторожим. Крыс прогнали, порядок навели, а она, глянь, является на все готовое. А ну проваливай.
И вороны двинулись на нее клином, как немецкие рыцари. Совриголова отступила.
— Подумаешь, следили они. Сторожили они. Я может тоже летом сторожила что-нибудь. Так ведь не каркаю об этом на каждом углу.
Она полетела дальше — к автобусной остановке, потом к ларькам на станцию, затем в парк. Всюду было занято. Даже в парке, куда дети специально приходили кормить птиц, Совриголове не повезло. Кормушки были или слишком легкие из бумажных пакетов и не выдерживали веса крупной птицы, либо в них были специально сделаны такие узкие двери, что ворона никак не могла туда протиснуться. В единственной же годной столовой уже обедали такие отъетые белки, что Совриголова не рискнула соваться. В этот день она заснула совсем голодная. На следующий день ворона расширила радиус поиска. Она без устали прочесывала окрестности, но весь ее улов составила только черствая горбушка, которую удалось отбить у сойки. О, как жалела Совриголова о своей беспечности! Как ругала себя.