А еще всё буквально дышало деловитостью и оставалось похожим на огромную стройку – тут и там можно было видеть строительные леса и краны.
– Это еще что! – водитель заметил взгляд Нефедова. – Вот ГЭС достроят, вообще заживем…
Майор согласно кивнул и поинтересовался:
– И как со строительством дела? Долго еще, не знаете?
– Да, говорят, года три-четыре. Там же рыбоподъемник переделывают полностью – сам товарищ Драгомиров приказал. Ему, говорят, какие-то расчеты показали, что то, что изначально спроектировали, процентов на пятнадцать будет от необходимого работать. Вся рыба перемрет. В смысле, перемерла бы, – поправился Петров.
– Интересно, – ответил Нефедов и стал рассматривать Волгу, проглядывающую из-за домов.
– Конечно. У нас еще и алюминиевый завод строят, – водитель явно гордился своим городом.
Собственно, главный проспект Сталинграда внушал уважение. И понятно почему.
Жилищный вопрос – один из самых больных в Советском Союзе – решался с энтузиазмом. Тот самый случай, когда людям не надо объяснять, зачем им что-то делать.
Тут можно было бы пойти легким путем – начать масштабное строительство легкосборных щитовых домов, которыми с некоторых пор увлекались американцы. С одной стороны, такой подход имеет кучу преимуществ – быстро и дешево, но с другой…
Для начала, такой дом недолговечен. А значит, от силы лет через двадцать – двадцать пять его надо будет сносить и строить заново. Кроме того, на большое количество семей такие дома не сделаешь – значит, их надо строить очень много. Что, в свою очередь, ставит вопрос подвода коммуникаций и инфраструктуры. Плюс учитываем новые линии общественного транспорта, необходимого для районов подобной застройки… Плюс затраты на снос и новое строительство через двадцать лет. А потом еще через двадцать. И уже получается не намного-то и дешевле. Если вообще дешевле.
И зачем тогда тратиться на временные решения? Пусть даже на первый взгляд они и выглядят неплохо, но это не избавление от проблемы – это ее откладывание.
Поэтому "нашим всем" в советском строительстве все больше становился железобетон. Более того, часть домов с недавних пор начали строить по экспериментальной методике – возводился железобетонный скелет несущих конструкций, укладывались кирпичные стены (или собирались из бетонных же панелей или крупных блоков), подводились коммуникации. Проводилась внешняя отделка. Но самым интересным, однако, была свободная планировка – помимо пары помещений, вроде раздельного санузла и кухни, остальная часть квартиры могла быть разделена жильцом по собственному разумению – как раз с применением легких конструкций (гипсокартона или ДСП с утеплителем и звукоизоляцией).
В сумме это получалось значительно быстрее и дешевле, чем "дом под ключ", пусть населению и приходилось фактически самостоятельно достраивать себе жилье и заниматься его отделкой. Но народ ничего против вроде как не имел – квартиры-то выделялись! И даже базовый комплект "стен" к ним шел. А строительных артелей имелось в достатке, поэтому проблема нахождения помощи для приведения места обитания в окончательный вид не стояла.
Более того, многим гражданам даже нравилась такая идея, ведь позволяла каждому превратить свою квартиру в то, что хочется именно ему, в нечто уникальное и неповторимое. И при этом внешне такие дома смотрелись очень достойно.
Поэтому теперь по всему Союзу в целом – и в том же Сталинграде в частности – один за другим вырастали районы с новыми домами в стиле пресловутого "сталинского ампира", "жилыми комплексами", как выразился кто-то из Наркомата общего строительства. И действительно, там даже стоянки и места под гаражи предусмотрели, несмотря на то, что автомобилей у простых людей было пока совсем немного.
Но в такой предусмотрительности тоже был свой плюс – да, подобные системы выходили дороже, но люди видели, что власть предполагает скорое появление у них личного транспорта и заранее решает эту проблему. Что добавляло оптимизма и неплохо мотивировало.
Но это все равно было дорого – гораздо дороже, чем разворачивающееся в стране крупноблочное строительство. Так что красивые и дорогие дома оставались для центральных улиц и проспектов. А "в глубине" использовались другие технологии.
Не то чтобы крупноблочные здания выглядели плохо – нет, ни в коем разе. После войны эту технологию максимально оптимизировали, выжав из нее все, что было возможно при данном уровне строительства и получив очень даже неплохой результат. Но "сталинскому ампиру" в его высшей точке развития они все же проигрывали.
Как и панельные – еще одна попытка решения застарелой проблемы.
Оставался и еще один проект по развитию градостроительства, который также предполагалось применять для решения пресловутой жилищной проблемы. "Городской дом", или, на английском, "таунхауз".
Само по себе массовое жилье в этом проекте рассматривалось как блоки этих самых "гордомов". Действительно, коробки на два-три этажа хоть из плит собирай, хоть лей монолитом на месте, хоть используй все те же крупные блоки, что и для "больших" домов. А внутри – так пусть сами как им хочется и достраивают!
Последнее, кстати сказать, становилось прямо-таки отличительным признаком советского жилищного строительства и логично вытекало из стремления снизить его стоимость. Для этого даже начали массовый выпуск ручного электроинструмента, пытаясь механизировать и упростить труд строителей. "Если работу может делать машина – ее должна делать машина!" Любимый принцип ставшего во главе страны Драгомирова.
Опять же, коммуникации… В дом идет вода (только холодная, нагревается она уже внутри), электричество и газ. Горячую воду, как в высотках, вести не надо. Диаметр труб тоже меньше. Мощных насосов, требующихся для того, чтобы гнать воду на верхние этажи – не надо. Трубы можно делать с более тонкими стенками (давление-то гораздо меньше).
Налицо экономия и времени, и рабочей силы, и ресурсов. Да и о контроле качества можно не говорить: попробуют строители под присмотром будущего хозяина дома схалтурить – тот сразу к начальству побежит.
Так что именно так и боролись с проблемой – "гордома" и крупноблочное строительство как основа, "сталинский ампир" для центральных улиц и панельное строительство на подхвате. К тысяча девятьсот шестидесятому по плану темпы ввода жилого фонда должны были увеличиться втрое, а к семидесятому – в восемь-десять раз.
Нефедов своего жилья пока не имел – служба бросала его в самые разные места и закоулки "одной шестой части суши". Было некогда – да и, по большому счету, незачем.
Но это не мешало ему любоваться расцветающим городом.
– Вот и "Волжская", товарищи. Когда мне за вами заехать?
– Завтра, в девять ноль-ноль, – Судоплатов, думающий о чем-то своем, ответил по-военному коротко, вышел из машины и широким шагом двинулся ко входу в гостиницу – также построенную совсем недавно и выглядящую более чем солидно. "Имперский стиль" Сталинского ампира никуда не делся…
– До свидания, товарищ Петров, – Нефедов протянул водителю руку.
– До свидания.
Завтрашним утром диверсантов ожидала аудиенция у генерального секретаря.
– До свиданья, товарищи.
Едва за Судоплатовым и его сотрудником закрылась дверь, как Богдан выругался. Масштабы проблемы были… впечатляющи, если не сказать большего. Трехэтажной латынью, как говаривал его старый учитель по математике.
Создание значительного количества специальных подразделений выглядело простой задачей только на бумаге. Реальность розовые надежды и мечты разбивала напрочь, обращая их в прах со скоростью авиационного пулемета, крошащего обшивку вражеского самолета.
"Ну почему всегда так – куда ни сунься, везде дыры и провалы?! И как Иосиф Виссарионович это выдерживал?" – секундная вспышка отчаяния была мгновенно подавлена сильной волей бывшего летчика, но оставила в мыслях неприятный осадок.
Ведомственные драки за полигоны, людей, оборудование, вооружение и боеприпасы потрясали масштабом интриг и подковерной борьбы. Всем хотелось разжиться за счет соседа, отдавая как можно меньше (желательно – вообще ничего), но получая при этом максимум средств и ресурсов.