Вот и сейчас Судоплатов, недавно назначенный руководителем Специального Управления "А" НКГБ СССР, только-только созданного и подчиняющегося непосредственно Центральному Военному Совету Советского Союза – то есть фактически генеральному секретарю, бывшему его председателем, – не сумел выбить из Малиновского полигон. Для тренировок в горной местности. Малиновский, впрочем, позицию обосновал железно – такая тренировочная база в стране была пока что только одна, и на ней проводились учения горных дивизий сухопутных войск.
И что? Нельзя поделиться, что ли? Не жить же там судоплатовские бойцы будут. А потом еще два достроят – на Дальнем Востоке и на Алтае…
И выходит, что надо чуть ли не лично распределять очередность пользования полигоном. Плюс, разрешать армейцам пользоваться "городским" полигоном НКВД, а тем, в свою очередь, давать свои пряники. Как будто нельзя договориться об этом между собой, на нижнем уровне. Идиотизм…
Молодой майор еще винтовки просил. Тем самые, снайперские, особого выпуска. Внешне – старая добрая трехлинейка. Пехотная. Но с измененной затворной группой. И другим прикладом. И лучше обработанным стволом. Намного лучше. Прецизионная точность, как же. То есть, если подумать – уже и не трехлинейка, а далекий ее потомок. Созданный совсем для других целей.
В результате стреляло такое чудо далеко и метко. Учитывая, что работать группе Нефедова придется в равнинных частях Ирана и Ирака – лишними такие качества не были.
Но, опять же – дополнительного выпуска у родного ВПК не допросишься, а имеющиеся винтовки Малиновский у армии забирать не позволяет… И опять решать надо генеральному секретарю лично. Бред.
Невольно вспомнилась реакция Президиума ЦК на расширение практики мелкой кооперации и артелей. "Нельзя", "отход от принципов марксизма-ленинизма", "откат в двадцатые". Спорили до хрипоты. Хотя зачем мелкой мастерской, ателье или прачечной – да даже тому же маленькому ресторанчику – нужно быть государственными, решительно непонятно. Убедил. Спасибо адекватному товарищу Маленкову, радующемуся возможности снять с шеи хоть часть груза, и Кагановичу, осознающему, что теперь его тяжелой промышленности перепадет значительно больше ресурсов. Ну и Берии, конечно, все заседание молчавшему, и лишь в конце вставившему: "Я за предложение товарища Драгомирова. Прошу голосовать по этому вопросу". При голосовании почему-то противников не оказалось.
– Товарищ Драгомиров. Вы просили напомнить о встрече с участниками конференции, – голос секретаря заставил Богдана поднять голову от бумаг.
– Спасибо, Юрий Григорьевич.
Верный соратник, Юрий Григорьевич Дементьев, был небольшим седоватым мужчиной, выглядевшим для своих пятидесяти очень даже прилично. В свое время этого человека в помощники Богдану сосватал сам Сталин. И молодой лидер страны Советов о его принятии в свой штат никогда не жалел. Вот и сейчас напрочь вылетевшая из головы конференция была заботливо возвращена товарищем Дементьевым на место.
Проходящий в Сталинградском Государственном Университете, основанном всего год назад (еще одна масштабная стройка во все том же "сталинском стиле" – выглядела очень похоже на проект здания Наркомата Тяжелой Промышленности за авторством Фомина, Абросимова и Минкуса) Всесоюзный съезд математиков был одной из причин, почему председатель правительства в августе переместился именно сюда, в Сталинград. Ему хотелось из первых рук послушать, что именно волнует представителей одной из базовых наук. К тому же, там будет много молодежи со всех концов страны и им будет приятно услышать от самого генерального секретаря, что они очень нужны Советскому Союзу.
С каждым годом прикладная математика требовалась во все больших объемах. К тому же с недавних пор Богдан очень сильно заинтересовался возможностями ЭВМ (здесь с американцами у Союза пока что был паритет, хотя те и начали раньше).
На нынешние вычислительные машины пока еще рано было возлагать большие надежды, однако выглядели они весьма многообещающим проектом (в очередной раз явно недооцениваемым в Штатах – недавно один из руководителей IBM даже заявил, что не видит для них большого рынка, так, пара десятков машин в год) и давали прикладной математике возможность перейти на гораздо более высокий уровень. Что, в свою очередь, позволяло надеяться на ускорение технического прогресса – ибо математика, как ни крути, одна из его основ.
Производительность труда – одна из самых важных экономических характеристик. И есть один метод, позволяющий ее значительно повысить. Даже не метод – принцип. Тот самый, любимый принцип Богдана: "То, что может делать машина – должна делать машина!" ЭВМ выглядела здесь достаточно важной частью, ибо механизация уже неоднократно становилась палочкой-выручалочкой для многих отраслей. От строительства судов до строительства зданий. Механизация расчётов ускоряет работу? Ускоряет. Значит – идет в дело.
Это не считая, конечно, нужд родного ВПК.
"Искупнуться, что ли? – мелькнула мысль у Драгомирова. – Вода отличная, до конференции еще есть время… почему нет?"
Волга, проглядывающая из-за деревьев Латошинской резиденции, буквально манила. Спустившись ближе к берегу, Богдан стянул майку и не торопясь зашел в реку. А затем устроил себе минизаплыв, начав нарезать круги по охраняемому периметру. Конечно, можно было бы за него заплыть без особых проблем, но председатель себе подобного никогда не позволял, прекрасно понимая, что каждая такая выходка добавляет на головах телохранителей седых волос.
Полчаса спустя он выбрался на берег и, приняв душ, начал собираться на свое очередное выступление в качестве лидера советского государства.
Впереди было еще полно работы…
Глава 7
Завывание муэдзина ворвалось в сон Джозефа Стражински словно ураган.
– Мать твою, ублюдок! – выругавшийся про себя американец польского происхождения попытался спрятать голову под подушкой.
Не вышло – Мешхед, второй по величине после Тегерана иранский город, просыпался. Солнце беззастенчиво осветило кровать в не самой лучшей гостинице не самого лучшего района.
– Вставай, Ахмед, – Джозеф обращался к себе своим подставным именем вот уже несколько месяцев, старательно вживаясь в роль мусульманина.
Зеркало в ванной показало заросшего густой бородой мужчину ярко выраженной персидской внешности – спасибо умению гримироваться и пра-пра-бабушке, согрешившей с кем-то из татар и подарившей потомку смуглую кожу и темные волосы.
Почистить зубы, умыться и вознести краткую молитву Аллаху. Коврик на месте, направление на Мекку известно… Джозеф понятия не имел, следят за ним или нет – но на всякий случай ни на минуту не выходил из образа.
В Мешхеде он жил уже несколько месяцев, обрастая агентурой и связями. Естественно, не как американец – здесь их не любили. И хотя Советы тоже особого расположения не снискали со времени окончания войны, играть на чувствах против них было все еще рискованно. Поэтому Джозеф использовал другую тактику. Тактику, заключавшуюся в разжигании исламской истерии и радикализма. План был составлен давно, еще в сорок девятом, и исполнялся примерно с того же времени, но на финишную прямую он должен был выйти еще не скоро.
Отчасти этому помогала неуклюжая политика властей – марионетки Советов, выслуживая одобрение из Москвы, разом уравняли женщин в правах с мужчинами. Что, естественно, вызвало бурное негодование в народе.
Шах, будучи безвольным слугой русских, вызывал у мулл раздражение. И хотя на данный момент они ничего сделать не могли – военные базы СССР внушали серьезные опасения одним фактом своего существования – пропаганда в мечетях явно проигрывала борьбу.
Стражински был хорошим востоковедом – если не сказать отличным. По крайней мере, в США лучше него Иран не знал никто. И сейчас ему нужно было сплести паутину достаточной площади, чтобы у советской мухи не осталось шансов на спасение.
То, что Эйзенхауэр отказал в проведении Тегеранской провокации, сыграло Джозефу на руку. В стране сохранилась выстраиваемая годами агентурная сеть подпольщиков, многих из которых готовили еще британцы в двадцатых, после захвата власти Резой Пехлеви.