Крысы, рассеченные мечами на части. Пришпиленные копьями к грязной земле газона, успевшей напиться кровью. Пробитые стрелами в спины, холки, животы, головы. Выпущенные кишки, отрубленные лапы, хвосты, головы, просто бесформенные, окровавленные куски мяса, чем они были раньше определить невозможно. Все перемолото с телами Других, которые тоже покрыты страшными ранами.
Вырванные кадыки, баскетбольные мячи отгрызенных безлицых голов, начавшие чернеть. Перекусанные ноги, руки, пальцы. Выжранные животы, не спасли ни кольчуги, ни панцири, разодраны в клочья. Все одним кровавым пловом. Только земля не делает различий между черной кровью других и красной кровью крыс. Набухает и пьет, пьет, не способная заполнить ненасытную утробу. Тел крыс больше, они явно уступали в вооружение и численности. Что у них? Мощные клыки, острые когти и беззаветная отвага?! Против оснащенных, пусть отсталым, но все по-прежнему смертоносным оружием, Других. Решающим оказалось наличие у уродов дальнострельного оружия. Большинство крыс убиты, именно, так, издалека. Стрелами, копьями. Вот, черная крыса, буквально, нашпигованная стальными арбалетными болтами. Она лежит на груди Другого, вцепившись в разорванное горло окровавленной своей кровью пастью. Кровь убитого урода незаметна на черной шкуре крысы.
Вдруг, левый от меня Другой прыжком, метнулся в сторону. Подскочил к куче тел. Взмахнул мечом и с хэканьем, резко опустил на невидимую цель. Наклонился, из-за кучи поднял голову крысы. Кровь большими, медленными каплями стекала на ноги. Урод вскинул руки с мечом и крысой вверх. Над площадью раздался рев торжества. В этой войне пленных тоже не брали. Другие, явно, наслаждались кровавым зрелищем. Те, что были на площади до нас и мои провожатые педантично и радостно протыкали копьями, кинжалами и мечами головы и тела менее поврежденным в сече крысам.
Особенно усердствовал здоровенный Другой в доспехах русского латника. Орудовал огромной булавой с шипами. Не пропустил не одной, даже отрубленной головы. Словно, колья вбивал в землю. Примеривался, делал шаг назад, резко вперед, одновременно кидая сверху, по дуге, тяжеленную булаву. Головы разлетались, как мухоморы, от удара ногой. Окровавленные, перепачканные серым куски, заполняли все пространство вокруг.
Многие из уродов не принимали участие в добивание. Одни из них вытаскивали тела Других из завалов смерти и куда-то относили страшную ношу. Проследил глазами. Трупы таскали и укладывали в стоявшие слева от ворот здоровущие трейлеры. Для чего спрашивается? Неужели прав в своем предположении об использование Атманом вторсырья! Остальные на большие носилки собирали куски тел дважды, а то и трижды, убитых крыс. Несли к входу на станцию метро Московские Ворота, скрывались вместе с носилками внутри. Выходили оттуда с пустыми. Повернулся к третьему.
– Куда их? – Кивнул головой в сторону тащивших носилки. На носилках лежала бесформенная, мохнатая окровавленная куча.
– В метро.
– Вижу, что не в парк культуры и отдыха! Хочу посмотреть, что вы там с ними делаете.
Ожидаемых возражений не последовало. Наискосок двинулись к входу в метро. Давно ли я сидел в этом доме, в засаде. Тогда охотился на Других, теперь с ними! Тогда сжег эмбрион будущего урода, убил решившую потрахаться взрослую особь, почти спалил сам дом. Сейчас, здесь поле боя. У кривых деревьев расположенных слева от метро, тоже было сражение.
Вдруг, в одной из кучи изуродованных тел, заметил шевеление. Не раздумывая, бросился туда. Оторопевшие Другие дернулись следом. Но я был уже у кучи. Глаза не обманули. Это была иссеченная, сильно израненная, большая серая крыса-пасюк. Опустился рядом с ней на колени. Из ее глаз ускользала жизнь. Подбежавший Другой замахнулся мечом…
– Нет, не трогать!!! – Заорал, срывая связки.
Тот опустил меч, но держал так, чтобы в любой момент добить издыхающее животное. Я протянул руку, намереваясь погладить раненую крысу. Она внезапно, совершенно неожиданно, из последних сил, как-то сбоку, всем телом дернулась и вцепилась в руку. Спасла толстая кожа рукава, да еще мгновенная реакция Другого, махнувшего мечом легко, изящно, – без звука отделив голову крысы от тела. Оно перевернулось, несколько раз агонизируя, дернулось и затихло. Переложив меч в левую руку, спаситель вытащил кинжал из ножен, просунул, разрезая крысе, пасть лезвие между рукавом и челюстями, рычагом разжал клыки. Голова упала, рядом с телом. Ногой отшвырнул ее прочь. Посмотрел на него, – опять третий.
– Я же говорил, что это опасно. Надеюсь, заслужил еще один орден?! – В голосе звучали неподдельная гордость и надежда.
Удивлению не было предела, насколько болваны прониклись игрой Атмана! В общем-то, ничего странного, они неотъемлемая часть этой игры. Возникло желание послать его туда, куда Макар коров гонял. Потом вздохнул и передумал.
– Попозже, пойдем сначала посмотрим, что там, в метро? – Зашли в вестибюль, я и двое говорящих Других.
Носильщики трупов, проходя сквозь неработающие турникеты, приподнимали носилки. Потом подходили к неподвижным эскалаторам и высыпали свою ношу в глубокую темноту. Никогда не считал себя некрофилом. Увиденная картина вновь скрутила рвотными позывами желудок. Зажимая рот рукой, пулей выскочил на улицу. Только там, с большим трудом удалось прийти в себя. Когда перевел дух, спросил у сверкающего, как тульский самовар третьего:
– Потом, что будете делать, когда забьете эскалатор?!
– Зальем бензином и подожжем. Надо ликвидировать возможные очаги эпидемий! Раздумывал, почему умирающая крыса бросилась на меня? Тому может быть два, взаимоисключающих объяснения. Соответственно два совершенно разных вывода. Размышления прервал третий. Я уже садился, было в машину, когда он деликатно покашлял, закрывая рот рукой. Повернулся к нему и спросил:
– Чего, тебе?
– Орден, Ваше Величество.
– Красной краски нет. Орден должен быть кровавым, за пролитую кровь.
– У меня есть. Пока Вы спали, мы набрали разноцветных аэрозолей. В багажнике лежат.
– Ну, давай. Прилип, как банный лист к… сам знаешь чему.
Третий махнул рукой водителю и кинулся к открывающемуся багажнику. Через мгновение предстал передо мной, выпятив грудь и сливающимся от скорости движением, тряс баллончик.
– Давай уже. Хватит! – Сказал, останавливая пляску святого Витта.
– За проявленный героизм в спасении моего здоровья, номеру третьему присваивается звание кавалера ордена креста и круга, во всю спину. Повернись, герой! – Он четко развернулся кругом. Через всю спину разлетистым движением нарисовал ему крест в круге. Орден, придуманный мной, был очень похож на мишень.
– Все, поехали.
Расселись по машинам и тронулись. Вперед. Около Электросилы обогнали колонну Других двигающуюся параллельным курсом.
– Зона свободного передвижения ограничивается пересечением Московского проспекта с Бассейной улицей.
– На которой жил рассеянный?
– Не понял.
– Да, тебе и не надо. И мне дальше не надо. Развернитесь у метро. Пойдем гулять в Московский парк Победы. Я здесь раньше со своей второй любовью, много времени проводил. Парк Победы, слава, уж не знаю кому, пока не вашей победы!
– Выходить на территорию парка опасно… – Начал зудеть кавалер многочисленных орденов.
– Ну, что, третий орден дать, что бы заткнулся и заживил свой рот?
– Дайте. – Быстро ответил жадный до наград урод.
– Сейчас остановимся, дам!
Приехали встали рядом с коробком подземного перехода, напротив странной шайбы, здания метро. Выбрался из машины. Подтянулись Другие. Третий подошел вежливо скрюченный и шепотом спросил:
– Какую краску прикажете принести?
– Пока никакой. Погуляем по парку, будешь молчать, пожалую зелеными подвязками красноречивого молчуна.
Направились к входу в парк. Напомнило о себе чувство голода. Остатки шикарного, но не до конца переваренного обеда остались у Московских ворот.
– Слышь, третий?! – Тот подбежал, изо всех сил зарабатывая очередной орден. В молчанку играл, идиот.
– Ладно, молчи. Есть хочу, пошли двоих, пусть раздобудут какой-нибудь снеди. Выпить тоже. Лучше водки. Понял?
Кивнул и отбежал к построившимся Другим. Прошелся перед строем, сунул пальцем в одного, второго, перстом указал через Московский в сторону магазинов. Мне стало невыразимо грустно и тоскливо. Посмотрел на часы. Почти половина шестого. День тянувшийся, так долго покатился под гору.
– Ну, что, пошли? – Обратился к оставшимся. Не дожидаясь реакции, вошел в парк. Те быстро догнали и заняли прежний порядок по охране высокопоставленной персоны. По одному с каждого бока. Трое спереди и столько же сзади. Направлялись в глубь парка. Темнело, прямо, на глазах. Остановился и закурил.