Но, разумеется, на сэра Аларика это не произвело никакого впечатления, и я его не порицаю. В этот раз я отсутствовал всего полторы минуты, и ему было безразлично, выйду я из его чулана победным маршем Александра Македонского или выползу, как горбун Собора Парижской Богоматери. Он хотел одного — поскорее выпроводить меня, пока я не разбушевался и не начал ломать мебель. Поэтому он торопливо сообщил мне, что тут по соседству живет человек, который за фунт может отвезти меня в Блэкли. Правда, старик волновался напрасно: последнее посещение Другого Места — если это было Другое Место — выбило из меня всю воинственность.
Проводив меня до дверей, сэр Аларик немного успокоился.
— На этот раз… было… не так приятно, мистер Линфилд… гм?
— Было очень неприятно, — сердито ответил я. — Но поделом мне, раз я сам настаивал. И вел я себя не больно-то хорошо. Но признайтесь — и вы тоже.
— Нет, мистер Линфилд, — сказал он серьезно (я как сейчас вижу этого хилого бело-коричневого старичка, очень английского, но с индийскими или китайскими глазами), — вы несправедливы ко мне… и к себе тоже. Вы побывали… в Другом Месте. Забудьте… это последнее посещение… помните первое. Теперь… конечно… вы недовольный. Но у вас… есть… мне кажется… причина… быть недовольным… сейчас.
— И раньше была, — проворчал я. — У всех у нас есть. В Блэкли от этого просто умирают. А вы в благодарность за то, что я вытащил вас из-под грузовика, только прибавили мне недовольства.
— Нет, — сказал он мягко, — не прибавил. В конечном счете. Нет… я думаю… напротив… убавил. Вы сами убедитесь.
Не могу сказать, чтобы я убедился, хотя время от времени я, кажется, понимаю, что он имел в виду. Нет, больше мы с ним не встречались. Я снова поехал к нему через несколько дней, но дом стоял закрытый и темный, а потом мне сказали, что сэр Аларик уехал — наверно, стоять на голове в Бомбее или крутить молитвенное колесо в Тибете. Я пригласил Дженнингса позавтракать: хотел посмотреть, как он будет реагировать, когда я скажу ему, что несколько дней назад в одном месте, где люди под пристальным взглядом превращаются в пучеглазые манекены, он дал мне такой хук справа, какого я в жизни не получал. И, конечно, он никак не отреагировал, только сказал, что перестал видеть сны с тех пор, как не ест сыра по вечерам, и что британский бокс и вообще спорт теперь совсем не тот, что был раньше.
Перед отъездом из Блэкли я провел вечер с Мэвис Гилберт; она рассказала мне еще кое-что о Родни и заставила меня снова описать ей Полу, хотя я и не упоминал о Другом Месте; потом мы здорово захмелели, расчувствовались и нерешительно попытались утешить друг друга любовью, но вышло это у нас не лучше, чем у пары подслеповатых медведей. В общем все закончилось так, как я и предполагал, — недаром мне хотелось обойтись без этого прощального вечера.
Блэклейская электротехническая компания к тому времени привела машину в соответствие с нашими требованиями, и после двухдневных испытаний ее под моим наблюдением разобрали, упаковали и отправили в Ливерпуль, а дальше она пошла морем. Мне давно уже пора было возвращаться домой; я заказал билет на самолет и туманным печальным зимним днем оказался в лондонском аэропорту. Я потому об этом говорю, что там я увидел Полу.
Вы знаете, как пасутся пассажиры в аэропортах — как будто школу для дефективных вывели на прогулку. Наше стадо погнали на самолет, а другое стадо — с самолета, так что мы шли двумя встречными вереницами. И тут я увидел Полу — это была она, никакого сомнения, скорее я готов сомневаться, что меня зовут Харви.
— Пола! — закричал я и бросился к ней.
Она остановилась, но вид у нее был удивленный и нельзя сказать, чтобы приятно удивленный.
— Это какая-то ошибка, — ответила она. — Я миссис Эндерсли, меня зовут не Пола, и мы с вами незнакомы.
— Ну, в чем дело? — Здоровый детина недовольно посмотрел на меня. Она принадлежала ему. Ему принадлежал весь мир. Есть такие люди на свете.
Просто ошибка, дорогой, — ответила она и улыбнулась мне, словно извиняясь — наверно, потому, что я был похож на потерявшуюся собачонку.
И вдруг меня словно подбросило и вывернуло наизнанку: в ее глазах я увидел сигнал, пришедший из их бездонных серых глубин. И вот что он означал: Да, там я была Полой и теперь я вспомнила тебя, Харви Линфилд, но один бог знает, где мы были и что нам делать! Я пробормотал что-то невнятное и вместе с остальным стадом потащился к самолету.
И вот я здесь, вернулся при первой же возможности, но сейчас я, разумеется, в отпуске — без Блэкли под дождем и без привокзальной гостиницы. Продолжаю рассказывать людям о Другом Месте, и, когда они говорят, что знают что-то похожее, я еду туда и смотрю, и это приводит меня в ваши красивейшие места — например, Хабберхолм, где мы с вами сегодня познакомились. Корнуолл, Девон, Дорсет, Котсуолдс, Озерный округ — я всюду побывал. Да, я пытался найти сэра Аларика, но он умер в феврале где-то за границей. Да, я спрашивал об этом черном камне, но все имущество продано или роздано, и о камне никто ничего не знает. Наверно, все-таки можно напасть на его след, я уже думал об этом.