– Я оттуда же, да.
Снова корябает вилкой по дну тарелки. Можно было не тратить на него тушенку, раз он ее не ест.
– И чё, как?
– Хорошо, если у тебя есть жилье и работа. Плохо, если их нет. Завтра, кстати, еду туда по делам.
Он вскидывает голову:
– Одна?
Тоскливо так, вроде уже и сам знает, мог бы и не спрашивать.
– Ну… Погулять в центре не получится, но если хочешь, можем поехать вместе!
В его глазах вспыхивает нечто, похожее на жизнь, и моментально гаснет.
– Я куплю нам билеты, это недорого. А пообедать можем в «Бургере», за бонусы. Бесплатно.
Кажется, теперь не только я мечтаю поскорее дождаться завтра.
Глава 6. Как не стать уткой
Это Мандос. Он в снегу – заснеженные дорожки, красного кирпича за́мок с пустыми окнами, огромное снежное поле, все такое яркое, что больно глазам, и очень холодно, но по дороге сюда мы с папой встречаем белок – они скачут прямо перед нами, пушистые и веселые, и мне стыдно ныть о холоде, потому что белки не ноют, и светит солнце, за моей спиной стоит самая красивая на свете Амариэ, ее ладони лежат на моих плечах: сейчас начнется. Я слышу про дюраль и гровер, еще про гуманизацию, двуручник и кистень, эти слова неразрывно связываются в моей голове со снежными кружевами, морозом и белками. Перед моим лицом то и дело мелькает бутылка – ее передают друг другу Змей и Стилет. Они тоже красивые – длинноволосые, с хайратниками поперек лбов и огромными черными щитами. Я немного влюблена в них обоих. Но сейчас мы ждем папу, и он выходит на поле, мощно рыхля ногами снег. Из развалин замка появляется Дарин – он не враг, потому что сидел у нас дома и пил из такой же бутылки, как у Стилета и Змея, и очень здорово играл на гитаре про золотые деревья и юную листву. Я сидела на диване и одними губами повторяла слова песни. Там было еще «в ножнах запоет клинок» и «новым битвам грянет срок» – грянул! Папа размахивается и скрещивает свой меч с Дарином. Я не хочу, чтобы они дрались, но Амариэ гладит меня по шапке и шепчет, что это тренировка перед настоящим боем, поэтому я сжимаю пальцы, кусаю губы и очень, очень болею за папу. Сначала побеждает Дарин, но потом папа притворяется, что упал, и рубит Дарина по ноге так внезапно, что я кричу от радости, а когда Дарин оказывается повержен, бегу к ним обоим через снежное поле, проваливаясь по колено. Дарин, Дарин! – кричу я и глажу его по лысой макушке, как только он не мерзнет без шапки. – Прости, что папа тебя убил, ты еще придешь к нам в гости? И не понимаю, почему все, даже Амариэ, смеются.
– Это Царицыно, – говорю я Илье, и он хватает меня за руку, в мгновение потерявшийся среди китайских туристов, которых здесь всегда настолько много, что указатели переведены не только на английский, но и на китайский. С того момента, как мы вышли на Павелецком вокзале, он вообще ничего не говорит и постоянно за меня держится. Даже в будний день людей здесь на два порядка больше, чем в Красном Коммунаре. А в выходные станет еще больше – начнется фестиваль «Круг света», только мы его не увидим.
– Идем. – Не выпуская руку Ильи, я двигаюсь против людского потока к Царицынскому пруду.
Утки обитали здесь и в эпоху Мандоса, но не были такими упитанными и наглыми. Я по ним скучала.
– Держи! – Я протягиваю Илье несколько ломтиков хлеба, припасенного в сумке. – Бросай подальше, а то на голову сядут.
У него неплохо получается. Уткам приходится изрядно потрудиться, чтобы добраться до еды.
– Хорошие, правда?
Кивает. Из-под его гладких волос забавно торчат покрасневшие кончики ушей. До встречи с Евой еще сорок минут – заявляться раньше кажется мне невежливым: вдруг она принимает душ или кормит ребенка? Когда последние крошки отправляются в воду, мы с Ильей устраиваемся на скамейке напротив покрякивающих птиц. Он зябко шмыгает носом, и я накидываю ему на плечи свой шарф. Приходиться сдвинуться, чтобы поместиться под ним вдвоем, зато становится теплее. К тому же, у меня с собой термокружка с кофе. Я грею ладони о металлические бока и протягиваю ее Илье.
Внутри удивительно спокойно. Так бывает, когда возвращаешься к своему месту силы. Туда, где тебе никогда не бывало плохо.
– Приди ко мне, – напеваю я тихонько, – через бездну лиц, через пропасть лет… – А все же удивительная у меня компания! Ее как будто нет, но можно говорить вслух и не казаться сумасшедшей. – Этот парк – мое детство. Раньше он был заброшен. Никаких туристов, музеев и детских площадок. Только руины дворца и мы, те, кто жил рядом. И знаешь, мне никогда не было скучно. Папка приводил меня по воскресеньям… Это было наше с ним время.