– Я сделал то, что обещал, – шепчет Джон. Вместо ответа я улыбаюсь ему в плечо, потому что не помню, о каком обещании идет речь. – Я рисковал жизнью ради тебя.
Нечему тут улыбаться. Он говорит о своей чертовой магии. Бывшее капище, пролетающие мимо без остановки поезда. Желания, которые непременно сбываются. Меняют свое или чужое будущее. Бред…
Я долго взвешиваю слова, прежде чем ответить:
– Тогда все обязательно получится.
– Желание нельзя отменить, – шипит он. – Иначе я бы это сделал.
Очередная пауза дается мне с трудом. Слова рвутся с языка, но все они – не о том, что сейчас действительно важно. Для начала нужно освободиться от его рук, и я делаю шаг назад, а потом еще один. Теперь запах корицы навсегда будет связан для меня с этим вечером и искаженным злобой личиком Джона.
– Отличный способ проверить, существует ли магия.
– Как тебе мой шут, а? – взвизгивает он уже окончательно чужим, не поддающимся контролю голосом и, поняв это, оскаливается. Перекошенный рот вопреки всем законам физиологии ползет куда-то за ухо. Джон больше не кажется мне симпатичным. – Хорошо тебя обработал? Кончила? Если нет, мне придется его наказать!
Ладони мгновенно потеют, и я вытираю их о джинсы. Дверь не запирается изнутри, ее легко открыть. Я несколько раз на нее оглядываюсь.
– Рассказывай, – велит он все с той же гримасой. – С самого начала. Как сняла номер в гостинице и потащила его туда. Как вы раздевались. Что ты почувствовала, когда увидела его…
Я хватаю из кресла сумку и дергаю дверь за ручку. Не поддается. На мгновение мне кажется, что он нападет. Вот прямо сейчас, пока мои влажные пальцы соскальзывают с защелки, ударит по голове, схватит за шею и оттащит обратно. Щелчок. Я всем телом налегаю на створку и едва не вываливаюсь наружу.
– Уйдешь сейчас – забудь про свою дурацкую распродажу, – скрежещет у меня за спиной.
Значит, и магия твоя – полное дерьмо.
Я не знаю, как объяснить это Маше. И всем тем, кто приносил вещи и собирается прийти сюда завтра. Не понимаю, как все могло настолько непоправимо испортиться с тех пор, как Маша вышла из вагончика минут двадцать тому назад.
Я пишу ей: «Все отменяется». Стираю и снова пишу: «Все отменяется». Сейчас я приеду домой, выпью настойки из тетиных запасов и лягу спать. А завтра просплю до обеда, выпью еще настойки и снова засну. Мой номер телефона был на объявлении. Если кто-то напишет с вопросами, принесу свои извинения. Вряд ли таких окажется много. Кому это вообще нужно…
Маша перезванивает мне, когда я стою на остановке. Только теперь я замечаю, что стою на остановке.
– Что у тебя там произошло? – спрашивает она страшным голосом.
– Джон, – выжимаю я из сдавленного горла. К счастью, большего ей и не нужно.
– В «Печатную» приехать сможешь?
– Угу.
– Давай, мы с Саввой тебя ждем. И это… Дыши, ладно?
В салоне автобуса я одна. За окном темень. Не понимаю, где мы едем, поэтому отсчитываю остановки. От колледжа до «Печатной» можно добраться пешком, если идти напрямую через дворы, теперь я это знаю. Именно так вел меня Илья в тот вечер, когда приятели его сестры меня ограбили. Это было совсем недавно, но вспоминается будто сквозь толщу воды. Даже Марта и свою московскую жизнь я помню лучше.
К моему невероятному облегчению, в полуподвальных окнах коворкинга теплится свет. И хотя все по-прежнему непоправимо, то, что меня здесь ждут, – когда и где меня в последний раз ждали? – высвобождает мой голос. Я снова могу говорить.
– Начал спрашивать про поездку в Москву и про Илью, психанул, потребовал несуществующих подробностей и сказал, что без них распродажи не будет.
Едва различимая во мраке коридора Маша звонко хлопает себя ладонью по лбу.
– Крети-ин! Божечка, почему он такой кретин? Ладно, пойдем. Там у нас чай с чабрецом.
Сидящий за столиком Савва машет мне рукой и жестом предлагает сесть напротив. Разливает крепкий чай по двум чашкам, а сам поднимается и начинает натягивать куртку.
– Ну ты недолго, да? – таинственно интересуется Маша. Савва бросает взгляд на пластиковые часы на запястье.
– Минут через двадцать буду.
После того, как он выходит, от дома отъезжает автомобиль – я слышу тарахтение двигателя. Это не пикап его отца – дизель звучит иначе. Какая-то старая рухлядь. Может, вызвал такси.