– Он все еще меня не переносит, да?
Маша улыбается одними глазами поверх приподнятой чашки и делает глоток чая. Я пробую тоже – такой знакомый незатейливый вкус, но именно его мне и не хватало.
– Не переживай об этом. Зря я тебе рассказала. Он адекватный и не лезет в чужую посте… Хм. В чужие дела.
Я касаюсь губами краешка чашки и медленно вдыхаю травяной пар. Он пахнет сном. Меня срубает почти мгновенно. Это скорее нервное, но я едва держу глаза открытыми и не сразу замечаю хитрый Машин прищур.
– Что, так и не спросишь?
Язык тоже ворочается с трудом.
– О чем?
– Савва поехал к себе домой, чтобы взять машину.
– Машину, – киваю я. – Ага.
– Аристарх сейчас в отъезде и не сможет нам помочь, но он сделал бы тоже самое. – Отчаявшись встретить понимание, она хватает меня за плечо и слегка тормошит. – Мы поедем в гараж и заберем наши вещи. Погрузим их в пикап и привезем сюда. Распродажа будет! Понимаешь?
– Подожди-подожди.
– Майя, Савва предложил устроить ее прямо здесь!
По мере того, как до меня доходит смысл ее слов и похороненная идея взрыхляет землю, чтобы выбраться обратно на поверхность, мой упаднический сон как рукой снимает.
– А-а-а! – кричу я.
– Да-а-а! – вторит мне Маша, и мы скачем по комнате в обнимку, как ненормальные, до тех пор, пока одновременно не вспоминаем об одном и том же.
– Но как они нас найдут?
– Ну, принтер здесь есть… Когда поедем в гараж, нужно будет повесить там объявление.
– Джон сорвет. Никакого смысла.
– Значит… – Маша заглядывает под стойку, где прячется принтер, и кусает губу. – Я буду стоять там и отправлять всех сюда. А что еще остается? – вскидывается она в ответ на мой взгляд, и смешно разводит руками. – Отложи мне то длинное изумрудное, ладно? Я, скорее всего, его возьму.
– Это мое платье. Я хочу тебе его подарить, ладно?
Пусть у него начнется новая счастливая жизнь.
– Да уж, торговцы от бога… – Она бросает взгляд за окно. – Приехал, пойдем!
Мы спешно натягиваем куртки, застегиваем молнии, впотьмах я долго не могу найти свою шапку, которая почему-то валяется на полу под вешалкой, Маша выходит покурить, пока я ищу чертову шапку, а Савва появляется только затем, чтобы поставить помещение на охрану. Ненадолго мы остаемся наедине.
Рядом с ним я вечно не понимаю, о чем говорить.
– Спасибо тебе!
– Да не за что.
Вот примерно так.
Когда мы наконец усаживаемся в «Патриот» – Маша спереди, рядом с водителем, я позади, заранее исполненная чувства грядущей победы, со всеми этими картинками завтрашнего утра в голове, – и плавно трогаемся с места, в моем желудке вдруг проворачивается невидимая половинка лезвия.
– Савва, – тихонько зову я. Кажется, впервые называю его по имени, такому непривычному, что оно вяжет язык. – Что, если он все еще там?
В зеркале заднего вида отражаются его глаза, а сам он кажется подростком, угнавшим папин автомобиль.
– Тогда, – говорит, – не придется ломать замок!
Посреди этих гаражей, примыкающих к пустырю, обыкновенно тихо. Не помню, чтобы кто-то хотя бы раз открывал один из них. Даже сейчас, заброшенные, они выглядят монолитно – краснокирпичная кладка, коленчатые трубы, торчащие из крыш. Над ржавыми воротами того, что соседствует с вагончиком, висит разбитый прожектор – круглый, старинный какой-то. Дальше – свалка почерневших от сырости досок, закопченный обломок стены чего-то, что тоже здесь было, а сейчас нет, и наконец владения короля Джона с темным провалом единственного оконца.
– Нет здесь никого, – отчего-то шепотом говорит Маша.
Савва глушит двигатель, и мы по очереди спрыгиваем на землю. Под ногами хрустят мелкие камушки и осколки кирпича.
Я все-таки проверяю – заперто. Савва плечом оттесняет меня в сторону, в руках у него небольшой ломик – монтировка. Пока он щупает металлическую створку, которая прилегает к косяку совсем неплотно, Маша светит ему фонариком смартфона.
– Фигня, – бормочет Савва. – Сам, что ли, ставил, рукожоп.
Он аккуратно прилаживает лом, налегает – дверь издает звук, с каким выходит из замороженной десны гнилой зуб, и распахивается настежь.
– Круто, – говорит Маша. – Никогда ничего не взламывала.
Она подсвечивает свое лицо снизу вверх и выглядит жутковато.
Пустые пакеты лежат на том же месте, где я их оставила – в нижнем отделении шкафа. Табачная вонь спорит с корицей. Освежитель я забираю тоже – прячу в один из мешков с одеждой, которые мы закидываем в кузов пикапа. Последними выносим рейлы. Маша вспоминает про шторку и тащит и ее тоже. Гирлянды, фотографии – все покидает свой временный приют. Остались только мои рисунки, и мне их жаль.