– Краску бы.
– Есть баллончик акриловый, – отзывается Савва. – Черный. Надо?
– Давай, – говорю я и мрачно смотрю на стены, наедине с которыми провела всю последнюю неделю. Можно сказать, что мы сроднились. Я помню все твои трещинки и прочее. Но это не моя комната. Здесь вообще нет ничего моего. Ни к чему оставлять.
И не могу сказать, что не могу жить без тебя – поскольку.
И не могу сказать, что могу.
И не могу сказать.
И.
– Поехали отсюда.
Когда не стало папы, мама долго не могла этого принять. Утром встанет «проводить» – бормочет про погоду, потеплей одевайся, шарф пора бы уже, и зонт, зонт! Ищет зонт – нет зонта. В машине посмотри, может, найдется, жалко, хороший был зонт, я его в «Меге» покупала. А на ужин что? Что значит «неважно». Тебе когда неважно, я и готовить ничего не хочу. Неважно ему… И действительно наготовит на троих, поставит тарелку, вилку, стопку, а потом, продолжая незаконченный с ним разговор: как жить, Саша? Как жить? В школах стреляют, на улицах стреляют. Не могу я не смотреть, у меня дочь взрослая! Целыми днями где-то ездит, я должна знать! Только бы доучилась, они сейчас такие безбашенные… Март ответственный мальчик, но… Я? Конечно не брошу, буду нянчиться! Пф. Чем же мне еще заниматься. Только бы жили, Саша. Только бы жили.
Лежа в постели, я продолжала слышать ее бормотание, пробивавшееся сквозь жизнерадостные звуки рекламы. И когда почти засыпала, слышала за спиной отчетливый щелчок пальцами. Он раздавался из угла моей комнаты, между столом и книжным шкафом. Папа любил прищелкнуть пальцами, когда доказывал что-то собеседнику и увлекался поиском аргументов. Все хорошо, пап, шептала я сквозь сон, мы в порядке. Ты посиди еще, если хочешь.
В Коммунаре он ко мне не приходил. Только сегодня.
Щелчок выдергивает меня из сна. Вокруг светло. Едва вспомнив, что сегодня за день, я шарю возле подушки в поисках телефона и нахожу его в щели между бортиком кровати и матрасом. Десять минут десятого. Будильник звонил трижды. Я проспала.
– Спасибо, пап!
Тетя Поля даже бровью не ведет, когда я пропрыгиваю мимо нее, пытаясь на ходу заскочить в джинсы.
– Завтракать, – спрашивает она, чинно держа чайную чашку двумя пальцами, – будешь?
– Е.
– Майя, я тебя не понимаю.
– Е! – повторяю я и сплевываю зубную пасту. – Не, спасибо, опаздываю.
Молниеносно метаясь по кухне, я завариваю себе растворимый кофе и продолжаю одеваться, время от времени к нему возвращаясь.
– Сегодня суббота, – напоминает тетя Поля, когда я уже стою в прихожей и натягиваю второй ботинок. – Девять тридцать утра.
– Опоздала.
Вчера мы всерьез подумывали о том, чтобы заночевать в «Печатной» – двигать мебель, расставлять рейлы и заново проделывать всю работу с цветовой сортировкой пришлось до двух ночи. Если бы я заранее знала, что так выйдет, то назначила бы старт на полдень, но в объявлении стояло десять утра, а значит, ровно во столько я должна была снова оказаться в «Печатной», а Маша со своим отцом – она не без оснований боялась мести со стороны Джона – возле гаражей. Мы, наверное, так и остались бы там до утра, если бы Маша не вспомнила про контактные линзы и то, что у нее нет с собой раствора, а я просто очень хотела спать, поэтому Савва развез нас по домам.
Кажется, этим утром даже автобусы проспали – на остановке я торчу без малого двадцать минут. Никто не придет к десяти утра! Включая меня.
Когда я наконец выкатываюсь из салона автобуса напротив «Печатной», сердце сбивается с ритма. За ночь ее ликвидировали вместе с нашими рейлами? И открыли здесь социальную аптеку? Филиал «Сбера»? Очередной «Магнит»!
Домовые на месте. Я едва справляюсь с желанием броситься к ним и расцеловать. Но там, где еще вчера была резная деревянная вывеска и спуск в подвальчик, сегодня поскрипывают на ветру воздушные шары. Красно-белая арка из плотно скрученных друг с другом шаров. Может, помещение под свадьбу арендовали?
Внутри знакомо пахнет корицей. Телефон вжикает входящим сообщением. Я смотрю на экран: Маша. «Ахаха, Джон появился. Прошел мимо весь зеленый. Наверное, ждал, что ты будешь стоять у гаража на коленях. Если бы не папа, он бы точно отхлестал меня по лицу мокрой тряпкой. Отправила к тебе Вику!».
Вот спасибо… Сейчас начнется разведка боем.
Я вешаю куртку и прохожу в комнату, ожидая увидеть там столы, составленные буквой «П», и такие же шары, только в форме сердца. Но нет – там по-прежнему наши рейлы. Это не тот гранж, который я устраивала в предыдущем месте. Скорее, хюгге. Вчера мы не успели развесить гирлянды, но сегодня они здесь – над стойкой посетителей и над окнами, спасибо, Савва.