В политической карьере Ельцина было немало моментов растерянности, слабости, уступок силе. Это и невнятные объяснения на пленуме ЦК и партконференции (88-й год), и выдача оппозиции Бурбулиса, Яковлева, Гайдара в 92-м. Но сильнее всего внутреннее неблагополучие Ельцина выявил выбор им в вице-президенты Руцкого.
Я был так возмущен этим решением, что во время разговора на площади в мае 91-го сказал Э.Уразаеву, что всерьез думаю не вычеркнуть ли и Ельцина. Да, это было страшным падением -- на 6-ом съезде не предложить (и тем самым не назначить) Гайдара премьером. Судьба тогда дала Ельцину возможность не изменить ни своему слову, ни самому себе: в числе 3-х кандидатур, набравших на съезде наибольшее число голосов, был и Гайдар. Но Ельцин сдал назад, уступил большинству. Он был не готов устаивать против большинства. Сказалась идеальная коммунистическая установка не на истину, а на большинство. И все-таки самой тяжелой, непростительной ошибкой был выбор себе в вице-президенты Руцкого. Так эти люди понимают политику: ради расширения своего электората они идут на авантюру -- берут в связку человека политически -- чуждого, по человеческим качествам -- неизвестного. Лишь бы набрать голоса...
За моральную неразборчивость и политическую беспринципность Ельцина платить приходится сегодня не Ельцину -- народу. А что же Ельцину в плюс? Самое главное -- я вижу у него признаки новой, некоммунистической, идеальной установки: он уступил Гайдара, но он не уступил идеи перехода к свободной жизни, к частному предпринимательству, к частной собственности, к политическим свободам, к обеспечению прав человека. Он учится устаивать против напора низкого большинства. Наконец, он добрый человек. Он просто не умеет еще сопрягать доброту с неуступчивостью. Думаю, что эти слабости и недостатки немало способствовали избранию Ельцина президентом: он недалеко ушел от среднего советского, он близок сегодняшнему, вчера еще жившему ложными коммунистическими ценностями, советскому. Своими слабостями -- этими родимыми пятнами коммунизма -- он близок сегодняшнему среднестатистическому избирателю, который видит: "Ельцин не инопланетянин. Он такой же, как я, с теми же советскими недостатками, но, вот, избавляется же президент от них, идет к новым берегам, значит и я смогу". Поэтому, критикуя Ельцина, надо понимать, что многие из присущих гражданам его страны предрассудков обязаны быть у него по должности. Что ложью является вбивавшееся советским убеждение, что начальником должен быть (а следовательно, и является ) самый умный, самый знающий. Вовсе нет. Руководитель обязан обладать иным качеством -- уметь выслушать, понять и принять точку зрения людей, которые глубже, умнее, более знающи, чем он сам. Ельцин оказался на высоте, заявив, что в его команде все умнее и компетентнее его. Демократическая власть не претендует на обладание высшим знанием и высшим умением, претензия власти быть самой умной -- верный путь к автократии, к тоталитаризму. Эта претензия есть у Хасбулатова, и в этой претензии власти быть умнее всех (и потому не нуждаться в иных умных головах) признак и зародыш принципиальной недемократичности, устремленности к автократии и тоталитаризму хасбулатовской головки съезда и верхсовета. Съездовское большинство уже приняло самодержавную, патерналистскую норму жизни: учитель, наставник, лектор, папа Хасбулатов и послушное ему большинство. Съезд уже скатился в автократию: "Руслан Имранович, я прошу вас поддержать мое предложение, потому что, как вы скажете, так съезд и проголосует". (Вечер 7-го декабря 92-го года, один из депутатов от микрофона). Этому большинству низших достаточно псевдо-аргументов Хасбулатова, как раньше большинству низших было достаточно псевдо-аргументов Ленина-Сталина.
ХАСБУЛАТОВ АРГУМЕНТИРУЕТ
С пафосом убежденного в своей правоте человека он заявляет с трибуны съезда: "Необходимо соблюдать нынешнюю конституцию. И как этого не понимают люди, называющие себя демократами? Ведь демократия начинается с уважения к конституции и закону!" Весь съезд, в том числе демократическое меньшинство его, молча проглатывает этот аргумент. Мне не впервой учить коммунистических профессоров, поучу и этого. Господин профессор, а ведь вы неправду сказали: демократия начинается не с уважения к конституции, а с уважения к демократической конституции. Уважать конституцию, уважать внутренние законы страны -- еще не значит уважать законность и право. -- Как это? -- А так это, что законы государства могут узаконивать беззаконие -- так было в этой стране 75 лет и в Германии 12 лет. Закон может узаконивать беззаконие, закон может говорить: править страной может только компартия или только фашистская партия. Что ж, демократия начинается с соблюдения и "этих, пусть плохих, пусть несовершенных законов" (как выражается еще один коммунистический профессор -- Зорькин)? Да нет, господа профессоры, демократия с соблюдения таких законов кончается.
ДЕМОКРАТИЯ КОНчАЕТСЯ С СОБЛЮДЕНИЯ 104-Й СТАТЬИ НЫНЕШНЕЙ КОНСТИТУЦИИ
Демократия и законность начинаются с отвержения нынешней конституции, с отвержения узаконенного ею правового произвола съезда народных депутатов.
ПРЕЗИДЕНТ ДОЛЖЕН БЫТЬ ПОДОБЕН ДЯТЛУ
В 84-ом году Рейган вторично победил на выборах. В 19-ой камере Чистопольской тюрьмы нас в те дни было трое: я, Интс Цалитис и Евгений Анцупов. Я хотел победы Рейгана и потому не скрывал удовлетворения исходом выборов в Америке. Анцупов: Ну вот, делают из Рейгана панацею от всех бед... Я: Никто его не считает панацеей. Я за него, потому что он делает то, что должен делать президент. Президент должен быть подобен дятлу. Он должен понять главную политическую истину своего времени и главное направление своей политики и своих действий. Не его дело считать метры и миллиметры -он должен уметь правильно подсчитывать километры. Он должен с упорством дятла вдалбливать в сознание обывателя истину, еще не понимаемую обывателем, но уже понятую президентом. Рейган наконец-то понял, что СССР -- это империя зла. Прекрасно, что он ее вдалбливает Америке и всему миру. Мое дело открывать и доказывать и объяснять эту истину -- в том числе и рейганам. Его дело -- человека, близкого к среднему человеку общества -- с несокрушимым упорством долбить, пока не вдолбит, истину в мозги своих соотечественников. Долбить на тысячу ладов -- пословицей, притчей, рассказом, примером, рассуждением, фактом -- но всегда в одну и ту же точку, одну и ту же истину...
ВЫСТУПЛЕНИЕ ПО ДАГЕСТАНСКОМУ ТЕЛЕВИДЕНИЮ 5-ГО АПРЕЛЯ 1993г.
САЛАМ ХАВЧАЕВ: Добрый вечер. В пятницу в передаче "Позиция и оппозиция" мы пятьдесят минут посвятили самой злободневной теме сегодняшнего дня -прошедшему съезду и предстоящему референдуму, и вот сегодня, без раскачки, мы хотим продолжить разговор на эту тему с другим собеседником -- известным правозащитником Вазифом Мейлановым. Вазиф, Вы приходите на телевидение в решающие моменты жизни нашего общества, России, республики... Может быть, лучше посвятить несколько минут общим вопросам, а потом отдельные вопросы конкретизировать?
ВАЗИФ МЕЙЛАНОВ: Я, собственно, как раз так и хотел. Я уже говорил о положении дел с сегодняшней конституцией. Но после того, как я посмотрел и восьмой, и девятый съезды, я продолжил свою логику и дошел до интересного, на мой взгляд, вывода. Я пришел к выводу, который пока не сделан никем, -- и в этом я вижу ошибку и съезда, и сторонников президента: в закрывании глаз на ситуацию с правом и конституцией.
Я считаю, что у нас конституции нет. Нет конституции -- потому и соблюдать нечего, и нет того, за соблюдение чего следует бороться. То есть, теряет смысл конституционный суд.
Я уже говорил о 104-й статье, но сейчас скажу об этом иначе. Я поставлю такой вопрос: что постоянно в нашей конституции, что константа, что неизменно в нашей конституции? А в конституции что-то должно быть неизменно, ибо неизменная часть конституции и придает стабильность государству. Так вот: в нашей конституции записано: "постоянным во мне является только моя изменчивость". Только ее изменчивость! В 104-й статье записано, что съезд правомочен принять к рассмотрению и решению любой вопрос относящийся к ведению Российской Федерации. Что из этого следует? На мой взгляд, следует, логически, что не действуют все остальные статьи конституции: с принятием этой статьи все остальные статьи теряют силу.