в штопор
и негероев рать
по ней
взойдёт
на пьедесталы?
•
Потерь от зла и долгих мук
не возмещают
оглашением
даже сермяжной,
стопроцентной
правды.
•
Никчёмен вымысел, коль вдохновенье —
неисправно.
•
И мне достанется пускай – немногое, —
лишь из того,
что взять у всех смогу —
без поручительств
и уплаты пошлины:
своею успокоюсь
простою долей, что склонялась книзу,
во глубь пород, где нет ни тьмы, ни света,
откуда не узнать о переменах,
молву с хулой не отличить от гадких прений,
не передать
восторгов бытием и ярких умилений
бесстрастным,
чуждым
и бесчувственным
богам,
не сосчитать
оставшихся невозмещёнными
обид,
укоров,
оскорблений,
не разглядеть дорог
в тугих извивах
и трелей не расслышать
соловьиных.
•
Уму, дерзнувшему не доверять святыням
и – никогда ни в чём
не изменять
себе и мировым основам,
я подаю теперь ладонь —
как демон истины,
немытой и суровой.
•
В рассеянных закатах запоздалых
случится ли, что в радость иль к печали
хоть для кого-нибудь,
кто наважденьями
ещё не свален,
вдруг отзвучит и этот мой,
не тронутый оковами
и не лукавый стих?
•
Я избегал сует и славословий.
Что мне до них?
Лишь то порой тревожит,
что
меня,
быть может,
заметить некому,
что спесь людей изгложет
и то, над чем я размышлял и —
что и как
успел и смог
сказать
впервые,
рассеют
по своим строкам
бойцы поэм и повестей
иные.
•
Так водится: и лучшее и худшее
из нашего
без умыслов
крадут
и позже
за таких,
как мы,
легко
сойдут.
Конец
Другое
Серебристая дымка
юных снов и мечтаний
зазывала меня
в бесконечную высь.
В жизни выпало мне
воли будто б немало,
но хотела душа
над собою взнестись.
Исходил я дороги,
по которым согласно,
беззаботно и шумно
ровесники шли.
И вот понял сейчас,
что искал я напрасно
перекрёсток большой,
остановку в пути.
Было трудно порой,
неуютно, немило
в одиночку брести
без надёжных примет.
Сам себе я порою
становился постылым,
убежать бы хотел
от того, что имел.
Не влекла меня детства
приятная сладость
под манящие тени
золотого шатра:
слишком скоро была там
оставлена радость,
слишком много постиг
я утрат.
Знаю, прелесть тех дней
не иссякнет вовеки
в истомившейся думой,
неспокойной душе, —
как нельзя ручейку
дважды течь в ту же реку,
так и детство моё
не вернуть уже мне.
Помню кронистой липы
медвяное цветенье,
без конца васильки
на июньском лугу,
тёплый воздух вечерний,
разудалое пенье,