— Нормально. Ты оказался прав. Этих дебилов подослал как раз «Колин». Проверка.
— Ну и… Сколько предложили?
— Штуку. В настоящих долларах. Подержанных и мелких. Выторговал полторы. Уже передал на сохранение Хромому Барни. Получишь, если со мной…
— Ты так не шути. Что делать-то надо?
— Тебе — ничего. Похоже, что вообще-то и мне — ничего.
— За что же тогда — такие бабки?
— Хотят снять с меня психоматрицу. Чтоб потом, похоже, встраивать её в разных искусственно созданных существ. Бойцов. Для боевых реалити-шоу. На элитном канале. Развлекательном. Хотя, может, они планируют пустить это шоу и в широкий доступ. Не знаю.
— Хм! Корпорация «Дзи-энд-Си», стало быть? А можно подумать, они раньше таких боёв не устраивали?! — в голосе напарника сквозило возмущение.
— Устраивали. Но, похоже, рейтинги упали. Дело-то в том, что чёртовы искусственные мозги, которые туда, в марионеток-бойцов, вселяли, не отличаются, как ты и сам знаешь, оригинальностью мышления. Схватки — ну, те, что мы видели в последние года два! — протекали шаблонно. Предсказуемо. А компьютерно воссозданные бои — вообще скука смертная. Интерес к такому «шоу в один угол» быстро падает.
— Ну… Хм-м. Да, согласен. Ну а что теперь? Всадят твои мозги в какого-нибудь этакого сверх-экзотического бойца-монстра? С восемью щупальцами, и клювом? Гигантскую змею? Или осу-переростка?
— Ну, это — вряд ли. Если мозг человеческий, то, по-идее, и возможности двигательного аппарата должны быть рассчитаны под нашу кинематику. Две руки. Две ноги. Голова, а не бурдюк со слизью. Никакого жала.
— Не убедил.
— Сам знаю, что не убедительно. Может, кто и захочет попробовать создать — благо, автоклавы позволяют! — что-нибудь вроде человека, скажем, паука. Или симбиоз летучей мыши с медведем. Или тигра с крабом. Но мне, собственно, плевать. Надоели зрителям бойцы с мозгами компьютера, или банальная компьютерная графика? Пусть себе чёртовы менеджеры по изучению общественного мнения в погоне за чёртовой «достоверностью» пробуют мозги — мои. Или любого другого бойца. Из трущоб, или из профессионального спорта. И вселяют — хоть в помесь бурундучка с кенгуру. Говорю же: мне — наплевать! Я просто заберу свои деньги и буду отдыхать. А то моя задница давно требует отпуска.
Томас, так и не вставший со своего лежака, откинулся снова на спину. Долго молчал, уставившись в их чёрный от масляной коптилки потолок. Мартену пришлось подойти к кухонному столу, и делать вид, что проголодался: достать батон, и отрезать ломоть комбихлеба. Откусить кусок. Только вот кусок этот упорно не желал лезть в горло.
Напарник однако — не зря же столько хлебнули вместе! — видел его насквозь, даже не глядя: по тону, нарочито спокойному, по микро-движениям мышц лица, тела, и конечностей, по нахмуренным бровям. (Как-то он объяснял Мартену технику такого «чтения эмоций по микромимике и всему такому прочему». Полезно, но хлопотно.)
— И что? Ты хочешь сказать, что тебя сейчас не волнуют мучения и смерть, которая, вероятней всего, ожидает каждую твою реинкарнацию?
— Вот уж сказанул тоже — «реинкарнацию»! Чушь. Не будут они воссоздавать полностью мою личность. Да и противозаконно это без подписания соответствующих документов. А кем бы ни были тамошние руководители — в плане юридической подкованности они наверняка на высоте. Им проблемы с Законом уж точно без надобности. Им же нужна только та часть моей памяти, где хранятся боевые навыки. Остальное они заблокируют. Или просто — не перепишут этому… бойцу.
— Бойцу?
— Ну, существу. Другому существу. И это — точно буду не я. Вернее — не тот я, каким я ощущаю себя сейчас. Так что — повторяю: мне наплевать.
Напарник молчал ещё дольше. Повернул голову, чтоб посмотреть Мартену в глаза:
— Мартен. Ты сомневаешься. И пытаешься своей глупой бравадой и напускным пофигизмом обмануть. Не знаю уж только кого — меня или себя. Свою совесть.
Ничего тебе не наплевать. Тебе не всё равно, что будет с копией твоего мозга. Пусть и урезанной.
Мартен криво усмехнулся:
— Ты прав, конечно. Не всё равно. Однако вот что я подумал.
Мы здесь — не живём. Мы — выживаем. И если когда-нибудь меня или тебя убьют, ничего и никого после нас не останется. Поскольку нормально, привычным путём, детей мы ни с кем заделать не можем. Женщины запрещены, да их и не осталось. А то, что нас кормит — называется Зона. Наши проделки, как ни кинь, рискованны и незаконны. И рано или поздно это нам аукнется. Мы сгинем, и никто про нас и не вспомнит — ну, кроме тех, кому мы должны денег. Или кому наваляли. А тут…