— Прошу вас, — из-за кресла выступил невысокий, тощий и сутулый мужчина неопределённого возраста, с застывшим на лице, казалось, на века, выражением побитой собаки, — Садитесь.
Мартен не видел смысла сопротивляться или как-то препятствовать процедуре. Насколько он знал, съём мнемоматрицы — вполне себе банальная и достаточно обычная процедура. Правда — для «избранных».
Потому что сохранить свою личность, чтоб потом вселить её в специально выращенный клон с молодым телом может себе позволить не каждый. А точнее — сейчас лишь несколько сотен богатых тварей, что отсиделись первые пять-шесть лет в бункерах, пережидая, пока уровень радиации в атмосфере и у почвы упадёт до почти безопасного… И уже сменившие три-четыре таких тела, обретя, фактически, вечную жизнь. Ну, или жизнь до тех пор, пока не закончатся припрятанные деньги.
Те же, кто не мог оплатить за «чистые» продукты и воду, рафинированный обеззараженный воздух, и стометровый слой земли над пятиметровым бетонным потолком Убежища, и оставался снаружи, вынуждены были есть и пить то, что находилось. И пользоваться противогазами. И даже обычными марлевыми повязками. Правда, говорят, не слишком-то они помогали. Особенно — вот именно — в первый год.
Но потом всё как-то пришло в норму. Если нормой назвать то, что восемь из десяти родившихся от остававшихся женщин, а затем, когда их всех перебили, и в автоклавах, детей, получались нежизнеспособными уродами… Понятно, что поневоле пришлось перейти на клоны — чтоб хоть так сохранить что-то от так называемого Человечества.
В кресле оказалось вовсе не так удобно, как он предполагал, но маленький человечек быстро подправил ситуацию, подрегулировав длину подножек, и высоту и положение поручней.
— Вы не будете возражать, если я зафиксирую ваши руки и ноги ремнями? Это для вашей же безопасности. Потому что когда вы потеряете сознание, они могут шевелиться: подёргиваться, падать с поручней и подножек, и изменять таким образом положение черепа в полости прибора. А это было бы… Крайне нежелательно.
Мартен кивнул:
— Валяйте, доктор. Фиксируйте.
На это ушло не более минуты, да и сами ремни, как сразу увидал Мартен, не были рассчитаны на удержание его тренированного тела. А вот именно — только для фиксации. Страховки. От «подёргиваний».
Теперь доктор опустил кресло, так, что Мартен как бы лежал. На голову со стороны затылка надвинули огромный колпак. Свет, конечно, чуть пробивался по краям, но нос и рот оставались снаружи, так, что дышать можно было свободно, и неудобств Мартену колпак не создавал.
Доктор словно бы с удовлетворением вздохнул. Сказал:
— Ну, уважаемый пациент, постарайтесь просто — расслабиться. И ни о чём особенном не думать. Представьте, скажем, что вы в каком-нибудь… Приятном месте. Например, в цветущем саду!
Мартен мысленно усмехнулся: вот балбес! Неужели непонятно, что приёмчики и фразочки, актуальные или имеющие смысл для миллионера, который «переселяется» в тело клона четвёртый или пятый раз, и, конечно, помнит, что такое «цветущий сад», абсолютно не подходят для него. Сталкера. Сироты, выросшего среди серых развалин и чёрной пыли. И вместо убитых отца и матери воспитанного в голоде и ежедневных тренировках с приёмным отцом — пожилым соседом-корейцем, тоже лишившимся всей семьи.
Не видал он никогда цветущего сада!
Да и вряд ли теперь увидит. Даже на картинках — такие картинки и древние книги на бумаге — роскошь! Позволить себе могут разве что Хромой Барни, или Большой Борис.
Но раз уж получил деньги, нужно отрабатывать. Расслабиться. И ждать.
Окончания процедуры.
Снаружи замелькали какие-то тени. Раздался голос доктора:
— Запускайте. Пациент готов.
Стало слышно, как затарахтел за стеной, наверняка выпустив струю вонючего сизого дыма, пускач. Затем взревел и сразу перешёл в рабочий режим основной мотор генератора. Вокруг головы Мартена словно стал сжиматься и разжиматься воздух. Или не воздух? Да, скорее всего, это — те самые «тонкие» магнитно-электронные поля, что командуют всем парадом.