Выход из шлюза в необозримое чёрное пространство Мартена, конечно, напугал. Но не настолько, чтоб он забыл в первую очередь закрепить карабин сверхтонкого наномолекулярного страховочного троса за кронштейн у наружного люка. Доктор Сэвидж показал, что собирается сделать, и из наушника шлемофона донесся его слегка напряжённый (Ага! Похоже, доктору тоже неуютно здесь, в невесомости, царящей за пределами нежилого пространства!) голос:
— Видите скобы? Вон и вон. Такие есть (Ну, должны быть!) на всей поверхности — и Станции и корабля. Сейчас наша задача просто перебираться от одной до другой, перебирая руками, а при необходимости — и отталкиваясь. И пока не пользуясь без острой надобности дюзами движков скафандра. Потому что, если честно, мне лично так и не удалось освоить это дело нормально. Нужна, похоже, или огромная практика, или уж природная склонность к этому способу передвижения, чтоб летать прямо, а не кувыркаться, словно вермишель в кипящей кастрюле.
— Понял вас, доктор. — Мартен говорил спокойно, потому что уже сориентировался, и, подстёгиваемый необходимостью, загнал поглубже в подкорку вновь было прорезавшиеся страхи: незащищённого открытого пространства, космической черноты, и отсутствия привычной силы тяжести. И уже представлял, где они, куда нужно добраться, и что предстоит сделать, — Выдвигаемся.
— Ха! — Мартен мог бы поспорить, что доктор дёрнул плечами, — Вы стали выражаться прямо как мой горячо любимый друг, майор Долдер!
— Вот как? — Мартен тоже усмехнулся, — Что ж. Попробую и дальше выражаться коротко и ясно. Хоть какая-то польза должна же быть и от майора?
— Надо же. Никогда не рассматривал этот вопрос с такой стороны, — теперь они словно висели ногами к пучинам пространства, и неторопливо перебирали руками, действительно передвигаясь по скобам в корпусе Станции туда, где к нему крепился надёжными захватами-консолями и герметичным переходным рукавом спасательный корабль, — Но если честно, на майора я… Сильно обижен. Нельзя такое говорить о мёртвом, но он был, как мне лично кажется, просто злобный гад.
— А вот теперь уже я должен сказать, что не рассматривал этот вопрос с такой стороны. По-моему, майор был просто амбициозным, но занудным службистом. Хотел всё выполнять по Инструкциям да по Уставам. И при любом раскладе выставить себя — главным героем. Благодаря стараниям которого ситуация оказалась бы взята под контроль. Если бы была. — Сэвидж фыркнул, Мартен тоже, — То есть, нам, спасшимся мутантам, да и вам с доктором нужно сказать ему спасибо, что не подошёл «творчески» к решению… Нашей проблемы.
— То есть, вы хотите сказать…
— Да, доктор. Если бы майор не был таким тупым, самовлюблённым и упёртым козлом, (Ну и, само-собой, если б доктор Лессер не перерубил кабель управления подачей усыпляющего газа в Питомник!) не беседовали бы мы с вами сейчас. А тихо и мирно переваривались бы в Конвертере!
— Вот уж не хотелось бы.
— И мне. Но, возвращаясь к нашим насущным делам: что это?
— А-а, это… Ну да, у вас же там, в Питомнике, иллюминаторов нет. Это — Юпитер.
Собственной, так сказать, персоной. Во всей ослепительной красе.
— Обалдеть. Просто обалдеть. — других слов у Мартена пока действительно не нашлось, чтоб выразить своё восхищенье и состояние прострации, невольно возникающее при виде кромки гигантского оранжево-жёлто-белого шара, неторопливо возникавшего из-за борта Станции, по мере того, как они преодолевали её округлый борт.
— Вот именно, Мартен, вот именно. Впечатляет.
— Да уж. — Мартену пришлось сглотнуть, — Какое счастье, что нам не нужно там жить! Хотя, чтоб скрыться от ищеек СВБ, мы были бы готовы, наверное, и не на такое!
— Жить там ни мы с доктором, ни даже вы, не смогли бы. Хотя бы потому, что дышать там нечем. Да и сила тяжести — вот вы весили бы там, как приличный носорог.
— Надо же. — Мартен отлично осознавал, что то, что касалось космонавтики и астрономии, стёрто у него как-то уж совсем основательно. А, впрочем, было ли оно «записано»?! Ведь в трущобах разбомблённого порта знание того, сколько километров до, скажем, Луны, или какая атмосфера на Венере, для выживания — без надобности.
— Но вот мы и добрались! — в голосе доктора слышалось явственное облегчение, — Вот он, корабль. О-о! Надо же! Я и не знал, что он имеет какое-то название!