– Легче не будет. И никогда не суди по внешнему виду. Потому что ты никогда не узнаешь через какой ад может проходить человек в данную секунду. Но то, что ты думаешь, что тебе больнее всего, это нормально. Человеку вообще свойственно вкладывать больше значимости в свои страдания, чем в страдания других людей.
Согласно кивнув, я продолжил:
– Самое паршивое во всей этой ситуации, что я даже не могу убить тебя за то, что ты отпустил её. Потому что как бы я ни винил тебя, ты в этом не виноват. Зная Еву, она бы всё равно сделала по-своему.
– Почему ты её не остановил?
Засмеявшись, я перевёл взгляд на него.
– Ты не смог, а я думаешь, уговорил бы?
– У тебя был шанс.
– Нет. Не было у меня никакого шанса. Она для меня всегда была недосягаемой. У вас есть связь, которую мне не понять. Она тогда верно сказала этой рыжеволосой. Вы понимаете друг друга так, как никто из нас не сможет. Вы даже молчали как-то по-особенному. Словно вы один организм. И за это я тебя ненавижу. Ненавижу, потому что всегда завидовал. Что бы ты ни сделал, она всё равно выбирала тебя. Все эти два года противостояла самой себе, пыталась изменить себя, но никогда не могла выиграть эту битву. Ты же был последним засранцем. Предал её, бросил одну, а она… – замолчав на какое-то время, я просто смотрел в одну точку, не позволяя глупой обиде прорости внутри меня.
– Она всё равно любила тебя. Может, не той любовью, которой ты бы хотел, но любила.
– Откуда тебе это знать.
– Знаю, потому что она сама мне это сказала. И да, мне это не сильно понравилось. Но я с тобой согласен. У меня нет права злиться на неё, потому что я сам к этому подвёл.
– А я ведь как пацан влюбился, сначала держал около себя, чтобы присматривать и сам не заметил, как она запала в душу. Это когда-нибудь пройдёт?
– Может, когда-нибудь, но это не точно.
– И что теперь?
– Не знаю. Я уйду из города.
– Ты можешь остаться. С тебя же сняли все обвинения и даже вернули звание.
– Давно хотел уйти и вот теперь могу это сделать. Поселюсь где-нибудь на ферме.
– Заведёшь пару коз и корову?
– Просто хочу быть один. Здесь я не смогу жить. Везде она. Даже в воздухе.
– Она всегда верила, что лучшее будущее когда-нибудь наступит. И даже меня заразила этой идеей, – вдруг вспомнил я её слова. – Но это возможно если изменятся люди. Чего, конечно, увы, никогда не будет. Потому что мы погрязли в мрачном и жестоком мире, из которого выход только один. И Ева его нашла.
Johnny Cash – Hurt
Есть только одна вещь, которая хуже всех катастроф, природных стихий и болезней, это сами люди. Они и есть вирус этой планеты. Их жажда власти породила в истории не одну войну. Предательства, насилие, убийства. Замкнутый круг столетий. Мы не учимся на чужих ошибках, потому что уверены, чтобы понять саму жизнь, должны совершить их сами. Но смело называем себя прогрессивным народом. Предки восхваляли технологии, научные прорывы, а нам остаётся пожинать плоды этих достижений. Ведь после каждого взлёта будет падение. Мы и есть падение. Некий элемент регресса. Живём в руинах людской памяти, не замечая, как сами превращаемся в камень. Может быть, я неправ и когда-нибудь в этом мире что-то измениться. Но я знаю точно, что он потерял очень важную часть себя. Девушку, что верила в него. Девушку, не позабывшую о человечности. Девушку, без которой никогда не наступит другое завтра.
Эпилог
Восемь месяцев спустя…
Я ощущаю себя в пустыне. Голову сильно печёт под ярким солнечным диском, и мне срочно нужна вода, чтобы избежать обезвоживания. Кажется, если я совершу хоть крохотное движение, боль в голове только усилится. В ушах словно набатом бьёт пульс… Или это не он, а что-то или кто-то стучит по жёсткой поверхности кулаком. Я открываю глаза, и всё вокруг плывёт. Яркий свет заливает комнату и моё лицо. Не успев, к нему привыкнуть, я сильно зажмуриваюсь и пытаюсь спрятаться от него за своей ладонью.
– Джеймс! Открывай! Я знаю, что ты здесь! Нужно поговорить, это очень важно! – сопровождая слова громким стуком в дверь, не унимался кто-то.
Опираясь на спинку кровати, я кое-как смог поднять своё проспиртованное тело. Два шага и моя нога сбивает кегли в виде стеклянных бутылок из-под водки. Слышится характерный звон.
Выругавшись, я проклял свой бардак. Ведь теперь придётся открыть дверь.
– Я тебя слышу! Открывай давай!
– Иду я! Иду! Твою дивизию, хоть уборщицу нанимай, – пробурчав себе под нос, я открыл дверь.
– Да в эту обитель вони и спирта даже таракан не сунется, – нагло ворвавшись в комнату, проговорила Кейтлин.