Я не знаю, кто этот старик и кем он был раньше, но он всё понял. Чтобы меня не разоблачили, в этой ситуации был только один выход. И он им воспользовался. Выхватив из кобуры мой нож, он приставил его к моему горлу и приказал мальчику бежать. Парнишка лет десяти, подняв на него свои карамельного цвета глаза, поджал нижнюю губу и усиленно замотал головой отказываясь. Старик что-то прокричал на неизвестном мне языке, и только после этого парень его послушал.
– Спасибо за шанс, – прошептал пожилой мужчина, перед тем как произошло следующее.
Один из шестёрок кинулся вслед за мальчиком, пока другой целился из автомата в старика. Но он не сделал и двух шагов, как повалился наземь с ножом в спине, который метнул в него пожилой мужчина. Тот, что целился, скорее от испуга, чем намеренно пустил серию выстрелов в грудь старика. Его тело пошатнулось и рухнуло вниз. В следующую секунду я всадил пулю в лоб шестёрке и очнулся.
– Прости, я думала, ты некрепко спал, – убрав руку с моего плеча, виновато проговорила Кора.
Комнату наполняли запах стираного белья и звук холтера.
Спина противно затекла, а рука онемела под весом моей головы.
Подняв взгляд, я посмотрел на Еву. Её рука также без движений покоилась в моей, значит, она не ещё не очнулась.
– Ничего, я просто задремал.
– Тебе нужно отдохнуть. Ты уже третий день не отходя дежуришь возле её койки.
– Она скоро очнётся и ей будет лучше, если она увидит знакомое лицо.
– А если нет? Доктор Смит…
– Мне плевать, что там говорил доктор Смит. Она очнётся, ясно? – посмотрев на неё, сквозь зубы процедил я.
– Ясно, – сказав это, она направилась в сторону двери, но затем резко остановилась. – Она может не выкарабкаться. И я не хочу, чтобы тебе было больно. Я хочу, чтобы ты просто был к этому готов.
Дверь захлопнулась, и моя рука сжала кусок простыни, разорвав его пополам.
Olafur Arnalds – 1995 (feat. Dagny Arnalds)
Прошло пять дней. Пять мучительно долгих дней. Я до сих пор вижу её безжизненное тело на операционном столе. Этот непрерывный звук холтера. Сочувствующие лица врачей. Невыносимый запах хлорки.
Она не приходит в себя. Её лицо безмятежно, будто она просто спит. Кажется, дотронься до руки, и она откроет глаза. Улыбнётся своей бунтарской улыбкой и скажет какую-нибудь очередную глупость. Очнётся та старая Ева. Моя Ева, у которой нет этой тяжести в глазах от пережитого. Которая всё ещё верила в этот мир. В меня.
Я не забуду её глаза, когда она ворвалась в комнату для допроса. В них жила двухлетним грузом ненависть. Но боль вызвало не это. Эту ненависть я бы смог пережить. Самое страшное отображалось на её лице. В каждой складке, в каждом сантиметре я видел скорбь. Она словно рана, которая оставила после себя глубокий шрам. И это я не смогу исправить. Это сильнее меня. Это с ней навсегда. Она похоронила не только брата. Ева похоронила себя. Закопала под грудой ненависти, гнева и пустоты, поставив крест нескончаемых страданий.
Мучительно наблюдать за страданиями любимого человека. Но ещё мучительней быть их причиной.
Все эти два года я прокручивал каждое её слово сказанное мне, каждую улыбку и каждый брошенный взгляд. Я прощался. Ведь то, что сделал я, ни один суд не снимет обвинение. Это можно понять, но нельзя простить. И я ненавижу себя за это. Ненавижу каждую грёбаную секунду её страданий. Я как последний эгоист жажду прощения. И за эту надежду ещё больше себя презираю. Потому что не заслуживаю его.
Когда я увидел её там, лежащую без дыхания на операционном столе. Во мне что-то переклинило. Если эти два года я жил с мыслью, что смогу вернуть её, то теперь всё иначе. Как только я пойму, что ей ничего не угрожает, я отпущу её. Я уйду из её жизни, будто меня никогда в ней не было. Даже если она будет счастлива с этим Джеймсом. Я смирюсь. Потому что это единственное верное решение. Это то, что убьёт меня, но защитит её.
Мне только нужно совсем немного времени. Самую малость, чтобы подарить ей вечность.
Глава 18. Кислота
Кора
Apparat – Love Theme
Бесконечные стены подземелья. Они давят. Душат своей плотностью. Вынуждают сердце биться чаще.
Сколько себя помню, я всегда боялась замкнутых пространств. Они вызывают паническую атаку, и здесь я становлюсь уязвимой. А я не люблю слабость. Я её презираю.