– Я поучаствовала в играх, а это мой номер игрока. Только вот это нихрена не вышибалы, где проигравший стоит в сторонке, наблюдая за исходом игры. Проигравшего доедают как индейку, что осталась после дня благодарения. А держали нас в сырой яме. Там были старики и дети, Йен! Дети! Я видела, как убивают детей, и я сама убила ребёнка. Застрелила в её же доме, где она убила собственных родителей, – выпалив это на одном дыхании, я почувствовала, как по щеке покатилась слеза. – Ну что ты молчишь? Не нравится тебе такая правда?! А может тебе рассказать про парня, что весит в лесу с распоротым брюхом?! Или про мальчика, который потерял родителей и теперь ищет отмщения?! А нет, давай я лучше расскажу про парочку, которая покончила жизнь самоубийством, где парень убил свою возлюбленную, что сидела на цепи, а сам вышиб себе мозги?! Ну же, давай, я готова рассказать тебе это всё! – последнее предложение я говорила ему в грудь, потому что была тесно прижата к ней. И я почему-то плакала. Так сильно, что мне не хватало воздуха. Пальцы цеплялись за ткань его куртки, словно он может в любой момент испариться. А его запах нагло вторгся в лёгкие, заполняя всё собой.
– Я знаю, – тихо сказав это, он лишь сильнее прижал к себе.
– Тогда зачем спрашиваешь?! – попытавшись вырваться, на повышенном тоне спросила я.
Но все мои усилия были напрасны. Он даже не шелохнулся от моего жалкого трепыхания.
– Потому что это нужно было тебе. Нельзя всё держать в себе, Ева. Это ломает.
Когда объятия ослабли, я грубо оттолкнула и отошла на безопасное расстояние.
– А ты у нас в психологи заделался? Так у меня всё нормально. Я как-то обходилась без тебя до этого и сейчас обойдусь. Не надо здесь строить из себя доброго самаритянина, – хлюпнув по-детски носом, проговорила я.
Пару раз кивнув чему-то, Йен перевёл взгляд на пол, а затем на свои руки.
– А ты значит у нас, поступаешь правильно?
– Что прости?
– Я спрашиваю, что все твои поступки, которые ты совершаешь, считаются правильными?
– Нет, но я, по крайней мере, честна перед собой.
– А перед Джеймсом?
Его имя повисло в воздухе, делая его тяжелее. Атмосфера в комнате стала опасной. Одно неправильное слово или действие, может сбить весь карточный домик, который с какой-то невероятной скоростью выстроился между нами.
– Только его не нужно втягивать сюда, – отрицательно замотав головой, я отступила на шаг назад.
– Ты его любишь? – Йен сделал шаг навстречу.
Голубые воды не отводили от меня своего взгляда, пытаясь найти ответы на моём лице.
– А вот это тебя точно не касается, – подняв руку в останавливающем жесте, отчеканила каждое слово.
Но он словно не слышал меня. Приближаясь шаг за шагом, продолжал задавать свои вопросы.
– Так он знает куда ты отправилась? Ты рассказала ему о своих планах, чтобы подвергнуть его опасности? Ты не ушла безмолвно в ночи, как крадущийся вор? И не повторяла себе, что так будет лучше и правильнее для него?
– Я…
– Он догадывается куда ты отправилась. Но ты не рассказала ему о своих планах, чтобы не подвергать его опасности. Ты ушла молча в ночь. И ты повторяла себе, что так будет лучше и правильнее для него… Ты поступила точно так же, как я два года назад.
Каждое слово било по мне, словно пощёчина.
Я понимала, что он прав. Он был чертовски прав. Я поступила так же, как поступил он тогда. Будто мне хотелось отомстить. Делала я это осознано или нет, не знаю. Но у нас есть одно отличие. Если бы можно было исправить, я бы ничего не меняла. Потому что дело не только в безопасности Джеймса. В последнее время он многое мне не договаривал, и это зародило во мне червь сомнения. Вечные вылазки с Томасом по каким-то секретным заданиям не давали мне покоя. Я перестала доверять ему на все сто процентов. Но я боялась узнать правду. Мне казалось, что ещё одного предательства я не вынесу.
– Ты прав. Я поступила так же, – когда я ответила, он уже стоял не позволительно близко ко мне.
– Тогда ответь на последний вопрос…
Контакт глаза в глаза продолжался. Я чувствовала его горячее дыхание на своей коже и ждала последнего вопроса, на который у меня уже был ответ.
– Ты его любишь?
– Да.
Минута тишины. Я слышу, как стрелка на циферблате отсчитывает секунды. Потом следуют бесшумные шаги и звук закрывающей двери.
Наверное, это закономерность.
Каждый раз пытаясь сделать больно ему, я почему-то делаю больно себе.
* * *
Блуждая по бесконечным коридорам, я всё никак не могла выкинуть из головы наш последний разговор с Йеном. Эта волна накатила внезапно, обнажая всё то, что я думала, давно умерло. Острота чувств и эти глупые мысли. Они обо всём и в то же время ни о чём. Словно сломанный приёмник, который никак не отключится. Мне бы сменить станцию, да вот переключатель клинит.