– Про батареи я знаю, меня больше волнует, что случилось с чернозёмом. Нам скоро будет нечего есть, кроме как курятины. Да и те без еды подохнут, – проговорил Льюис, потирая подбородок.
– А всё с ним ясно, – отозвался мужчина по имени Пол. – Там, где мы его раньше брали, больше нельзя брать. Тот участок непригоден из-за трупов, что зарыты в земле.
– Они и раньше там были?
– Нет, конечно.
– Тогда откуда они там взялись?
– А чёрт его знает, мало ли кто там проходил. Меня больше интересует вопрос, где нам теперь его брать, этот чернозём. Потому что в радиусе сотен миль вся земля выжжена или прогнила. Это был единственный нетронутый участок.
Пока остальные члены совета обсуждали текущие проблемы города, я продумывала план, как уйти вдвоём с Кейтлин, при этом не привлекая никого со стороны. Но для начала нужно найти её саму и посмотреть в состоянии ли она вообще куда-либо выдвигаться.
Когда все единогласно сошлись на решении, которое я благополучно прослушала, люди стали покидать помещение переговариваясь друг с другом.
Дверь захлопнулась, и я поняла, что в зале никого не осталось кроме меня и Льюиса.
– Я смотрю, тебя заинтересовали мои картины? – поднявшись со своего места, он подошёл к своей мини галереи.
– Никогда не видела ничего подобного вживую, – встав с ним рядом, восхищённо проговорила я.
– Это одно из вещей в нашем мире, что будет жить вечно. Люди умирают, а вот искусство, созданное их руками, нет. Правда, впечатляет? Здесь собраны все ступени жизни, через которые должен пройти человек. Дева с младенцем – само рождение; мужчина, целующий женщину – страсть; пара, летящая над городом – любовь; троица святых – вера; старик в солнце – мудрость и наконец груда костей – смерть.
– Проницательно. И многие вы ступени уже прошли?
– Я сказал, что должен пройти, но это не значит, что пройдёт, – улыбнувшись уголками губ, он бросил на меня взгляд. – А ты, Ева, как думаешь, где сейчас находишься?
Мне бы самой знать ответ. Кажется, что я застряла где-то между. Словно я была везде по чуть-чуть, но так и не смогла пройти полноценно хоть одну ступень этой жизни. И теперь меня бросает, как лист бумаги в бесконечном полёте.
– Наверное, последняя.
Льюис кинул на меня ещё раз взгляд и после минутного молчания проговорил:
– Что есть смерть в нашем понимании? Переход на другой уровень жизни или полное забвение? Ты какой смерти боишься, Ева?
– Я боюсь смерти при жизни. Когда ты больше не принадлежишь себе. Это самое страшное, что может произойти. А в этой картине, я вижу не смерть, а скорбь. И то, что память не вечна.
После недолгой тишины я спросила:
– Какой она была?
– Кто? – вырвавшись из размышлений, не понял вопроса Голдман.
– Мама.
– Лучшей. Порой невыносимой и где-то сумасбродной, но лучшей. Всё пыталась спасти этот мир. Найти вакцину.
По доброму усмехнувшись, он продолжил:
– В нашей семье все ею восхищались. Волевая, неунывающая, умная. Гений в своем роде. Беременность матери проходила очень тяжело, она чудом смогла её выносить. Все врачи хором говорили, что был слишком большой риск выкидыша, а потом, когда были последние месяцы, ей грозили преждевременными родами. Но мама родила её сама без каких-либо осложнений. Поэтому она была долгожданным ребёнком в нашей семье. Наш отец в ней души не чаял.
В груди разлилось тепло, которого я давно не ощущала. Это как блуждать в поисках дома и наконец найти его.
– Так странно… Не знать человека, никогда не видеть его, но всё равно любить.
– На это способна лишь материнская связь.
– Что с ней произошло?
– Насколько я помню, она потеряла много крови, а сердце остановилось. И завести его заново просто было невозможно. По медицинским показателям.
Все твердят одно и то же. Не выдержало сердце. Было слишком слабым. Но почему тогда моё нутро упорно продолжает в это не верить?
– Эту версию я уже слышала. Что было на самом деле?
Снова этот жест – потирание кончиками пальцев угол очков.
– Ева, в нашем мире происходит много странных и страшных вещей. Но поверь мне, к твоей маме это никак не относится. Всё, что рассказал тебе отец, правда.
Ничего не ответив, я ещё раз окинула взглядом картины. Потому что думать об этом не было ни сил, ни желания.
– Она была бы хорошей матерью, – после минутного молчания, произнёс он.
– Она была ею и продолжает быть.
– Конечно.
Я чувствовала, куда дальше приведёт разговор, и поэтому поспешила убраться из этой комнаты.
– Мне пора.
Я зашагала в сторону двери, но спустя пару секунд остановилась и произнесла:
– Спасибо вам за помощь.