«Все нашли, что я растолстел за лето». Питался Владимир Ильич во время ссылки совсем неплохо. Крупская так описывала их быт: «Дешевизна в этом Шушенском была поразительная. Например, Владимир Ильич за свое «жалованье» — восьмирублевое пособие — имел чистую комнату, кормежку, стирку и чинку белья — и то считалось, что дорого платит. Правда, обед и ужин был простоват — одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока всего не съест; как съест — покупали на неделю мяса, работница во дворе в корыте, где корм скоту заготовляли, рубила купленное мясо на котлеты для Владимира Ильича, тоже на целую неделю. Но молока и шанег было вдоволь и для Владимира Ильича, и для его собаки… В общем, ссылка прошла неплохо».
Сама Надежда Константиновна была не очень хорошей поварихой, в чем откровенно признавалась: «Хозяйка я была плохая». «Мы с мамой вдвоем воевали с русской печкой. Вначале случалось, что я опрокидывала ухватом суп с клецками, которые рассыпались по исподу. Потом привыкла».
«Я тоже вроде принцессы «Соломенные лапки», — говорила она, — за что ни возьмусь, все из рук валится».
Крупская с иронией замечала, что умеет сносно стряпать только горчицу. «Но Владимир Ильич был неприхотлив, — замечал С. Багоцкий, — и ограничивался шутками, вроде того, что ему приходится слишком часто есть «жаркое», имея в виду подгоревшее вареное мясо».
В сентябре 1897 года Ленин писал матери: «Здесь тоже все нашли, что я растолстел за лето, загорел и высмотрю совсем сибиряком. Вот что значит охота и деревенская жизнь! Сразу все питерские болести побоку!»
«Кусаются, окаянные, и мешают». Сильно раздражали Ульянова сибирские комары. «Владимир Ильич очень не любил комаров, — писал его брат Дмитрий. — Один комар укусит, он сразу же: «Фу, комары кусаются». Терпеть не мог тех мест, где есть комары… Ему скажешь: «Это ведь безвредный комар, это кулекс». — «А мне все равно — кулекс или нет, все равно кусаются, окаянные, и мешают».
Владимир Ильич даже попросил родных прислать ему в ссылку лайковые перчатки. «Никогда я их не носил ни в Питере, ни в Париже, а в Шушушу хочу попробовать — летом от комаров… Глеб (Кржижановский. — А.М.) уверяет меня, что здешние комары прокусывают перчатки, — но я не верю. Конечно, уж выбирать надо перчатки подходящие — не для танцев, а для комаров».
«Завел себе свою собаку». В ссылке Ленин, как и прежде, любил различные физические упражнения и забавы. «По утрам, — писал Г. Кржижановский, — В.И. обыкновенно чувствовал необычайный прилив жизненных сил и энергии, весьма не прочь был побороться и повозиться, по каковой причине и мне приходилось неоднократно вступать с ним в некоторое единоборство, пока он не уймется при самом активном сопротивлении с моей стороны». Летом Ленин часто отправлялся поплавать в Енисее, иногда, по его словам, даже дважды в день. Его письма родным изобилуют описаниями охоты. В октябре 1897 года он писал:
«До сих пор преобладали осенние деньки, когда можно с удовольствием пошляться с ружьем по лесу. Я и зимой, вероятно, не оставлю этого занятия. Зимняя охота, например, на зайцев не менее интересна, чем летняя, и я отношу ее к существенным преимуществам деревни».
«Охотой я все еще продолжаю заниматься. Теперь охота гораздо менее успешна (на зайцев, тетеревов, куропаток — новая еще для меня охота, и я потому должен еще привыкнуть), но не менее приятна. Как только вывернется хороший осенний денек (а они здесь нынешний год не редки), так я беру ружье и отправляюсь бродить по лесу и по полям… Беру хозяйскую собаку… Завел себе свою собаку — взял щенка у одного здешнего знакомого и надеюсь к будущему лету вырастить и воспитать его: не знаю только, хороша ли выйдет собака, будет ли чутье».
Щенка Владимир Ильич назвал Пегасом. Однако затея с его воспитанием не удалась — щенок отчего-то погиб. В декабре 1897 года Ленин сообщал: «Помню я, Марк как-то писал мне, — не достать ли де охотничью собаку в Москве для меня? Я тогда очень холодно к этому отнесся, ибо рассчитывал на Пегаса, который так жестоко мне изменил. Теперь я бы очень сочувственно отнесся, конечно, к подобному плану, — но, по всей видимости, это чистая утопия, и овчинка не стоит выделки. Перевозка дорога невероятно».
Фантастическая затея с перевозкой охотничьей собаки через всю страну, конечно, поражает воображение. Н. Вольский замечал, что эта «прихоть… подходила больше к лицу какого-нибудь старорежимного помещика-охотника, из тех, что описывал Тургенев, чем к ссыльному социал-демократу». (И не случайно Владимир Ильич от нее отказался.)