Найти этого космометеоролога было делом быстрым, и по спискам дежурных, и по спискам дисциплинарных взысканий он проходил.
И по спискам без вести пропавших примерно в то же время, когда хоронили тело Леонида.
Вроде бы всё стало проясняться, но всё опять испортил Альшевский.
— Не мог Мартов знать, что КБ встроили в мультяшку Леонида модуль жизнеобеспечения. Знали только в КБ, ну подумайте сами, если бы из КБ была утечка информации, неужели бы утекло только это? Уж точно личность Деймоса была бы для них козырем.
Сначала всем пришёл в голову только один способ. Добиться хоть чего-то от Мартова. Но в реальность подобного признания никто не верил.
А потом…
Мартов сидит под замком, надёжно изолирован в следственном изоляторе.
Но ведь остаётся Любава, которая привлечена всего лишь за промышленный шпионаж и заперта у себя дома простым полицейским протоколом.
Который, разумеется, можно и вскрыть, и восстановить после.
Заявились к ней домой все четверо — так будет сильнее психологический эффект.
И не прогадали.
Когда Деймос с группой поддержки прошли в дом и буквально окружили бывшую сотрудницу, та побледнела, как призрак, и опустилась на диван, как будто ноги её больше не держали.
11 декабря
Деймос присел рядом, и, зловеще улыбаясь, спросил:
— Расскажи, пожалуйста, поподробнее, про утечку информации. То, что ты сливала Мартову патенты — это понятно. То, что вы с ним подстроили гибель Веряева — тоже. Вопрос в том, зачем это тебе. Патенты ладно, это деньги. А чем помешал Леонид?
— Я… я не…
— Ты, ты. — Альшевский разговаривал сухо, по-деловому. — Куда, кстати, делся космометеоролог, который должен был дать оповещение о выбросе Эль Дьябло? Где искать его тело? Как ты это провернула?
— Нет, его не я! — немного хрипло от страха ответила Любава. — Это тот человек с «Молнии-связь»! Я и директора не убила, я просто сказала, когда он собирается на тренировку. А тот человек уже устроил ложное оповещение, чтобы директор перенёс время полёта.
— Ещё и ложное оповещение, — тихо повторил Джейк. — Даже чудо, что пострадал только Лео.
— Ладно, но откуда вы оба узнали о том, что в мультяшку Леонида был встроен модуль жизнеобеспечения? Понятно, это передала ты. Подслушала? Да ведь и не говорилось об этом никому.
— Откуда узнали? Так он же у всех встроен.
— У Лео не был, — просто сказал Альшевский.
— Был! Я видела!
И замолчала, снова побледнев.
— Видела. И выжгла.
И тут она разрыдалась.
— Да его ретроградные методы… Они убивали «Эфир»! Никаких госконтрактов, никаких благотворительных грантов, никакой творческой рекламы, только правда! — последние слова она прорыдала, особо кривляясь. — А деньги нам откуда взять? «Молния-связь» могла возродить «Эфир» из пепла, сделать лучше всем нам!
— Ты могла уволиться. И перейти в «Молнию-связь» — совсем тихо сказал Деймос, больше не улыбаясь. — Но нет. Ты ведь там была не нужна. Ты вообще им не была нужна, как специалист, только, как шпион. А потом они бы закрыли «Эфир», оставив «Эфир-строй» себе. И распустили бы всех, но тебя это не интересовало. Ты хотела денег настолько, что не собиралась просчитывать последствия. Настолько, что смогла убить.
— Это не я убила, не я! — она всё рыдала. — Но ведь всем же стало лучше, когда он умер!
— Это ты. Ты спланировала. Ты уничтожила модуль, который мог поддержать его жизнь до прибытия скорой. Парни, вызовите полицию и ждите снаружи.
— Ты бы тоже вышел.
— Ерунда. Мы же не вывели её. Я проник сам, это административка и штраф.
Альшевский кивнул.
— Выйдите, чтобы нас здесь не было слишком много. Я побуду с ним.
— Со мной не надо быть. Я в порядке, — бесцветным голосом ответил Деймос. Сергей кивнул и отвёл его в сторону, бросив Любаве предупреждающий взгляд.
Деймос чувствовал себя странно. Эта женщина пыталась его убить. Просто потому, что её не устраивал размер премии. Не потому, что не устраивал Леонид. Что бы она не говорила, потом же призналась — хотела денег.
Он должен к ней что-то чувствовать. Ненависть, например. Хотеть отомстить.
Но нет. Почему-то нет. Только презрение и отвращение. А пустота в душе — она осталась после того, как он прижал Мартова, отомстив за Настю.
И после того, как у него не стало Насти.
Зря Альшевский — да и остальные — так волнуются.
Деймосу очень паршиво сейчас. Но откровения Любавы здесь почти ни при чём.