чему-нибудь случиться не у него на родине. Ты, Пэдди, не позволяй ему
втирать тебе очки. Мэтью (возмущенно). Сам ты Пэдди! Как ты смеешь звать меня Пэдди! Ходсон (невозмутимо). Не кипятись. Лучше послушай, что я тебе скажу. Вам,
ирландцам, чересчур хорошо живется, вот в чем несчастье. (С неожиданной
страстностью.) Болтаешь тут насчет своей пашни! Подумаешь, выковырнул
из земли два камешка да спустил их под гору! А что же тогда сказать о
моем дедушке? Шестьдесят лет бился старик, работал, открыл наконец в
Лондоне свое заведение - обойную мастерскую, отличное дело, по всей
форме. А его взяли да и выгнали. Поди, говорят, вон, и ни одного пенни
тебе не причитается. А вы еще тут орете насчет выселения, когда вас с
места стронуть нельзя, пока не задолжаете за восемнадцать месяцев. Я
как-то раз месяц задолжал за квартиру - этой зимой было, в Ламбете, я
тогда был без работы, - так они поснимали двери с петель и рамы с окон,
и у моей жены сделалось воспаление легких. Я теперь вдовец. (Сквозь
зубы.) Как подумаешь, что мы только терпим, мы, англичане, да
послушаешь, как вы, ирландцы, горло дерете насчет ваших дурацких обид,
а потом являетесь к нам и еще портите тем, что соглашаетесь работать за
гроши и спать в любой грязной дыре, - так, кажется, взял бы наш
разлюбезный остров - Англию эту самую, да и преподнес вам: живите!
Попробуйте на своей шкуре! Мэтью (не верит своим ушам; мысль эта так нова для него, что он не может
даже рассердиться). То есть как это? Ты смеешь Англию с нами равнять, с
Ирландией?. Будто вы столько же терпите несправедливости, и насилия, и
бедствий, и страданий?.. Ходсон (с острым отвращением). Брось кудахтать, Пэдди! Заткни глотку! Где
вам знать, что такое страдания. Вы только болтать об этом умеете. Я за
гомруль. Знаешь, почему? Мэтью (платя ему не меньшим презрением). А сам-то ты знаешь? Ходсон. Я-то знаю. Я, видишь ли, хочу, чтобы и моей стране тоже уделили,
наконец, хоть капельку внимания. А этого не будет, пока ваша компания
галдит в Вестминстере, словно только и есть на свете, что ваши
драгоценные персоны. Пусть их убираются в Конноут или в преисподнюю,
как еще Кромвель сказал. Хватит! Отчаливайте! Подарить бы вас Германии,
чтоб у кайзера хлопот стало выше головы. А старушка Англия занялась бы,
наконец, своими собственными делами. Вот вам! Мэтью (преисполненный презрения к человеку столь невежественному, что он
произносит: Конноут, тогда как ирландское произношение этого слова
Копнет). Берегитесь, как бы мы сами не надумали отчалить, а вам не
пришлось бы плакать. И скажи ты мне вот что: есть у вас в Англии билль
о приостановке конституционных гарантий? Есть у вас сменяемые судьи?
Есть у вас Дублинский Замок, где затыкают рот каждой газете, которая
осмелится заступиться за народ? Ходсон. Нет. Мы умеем себя прилично вести и без этого. Мэтью. Твоя правда. На овцу не стоит надевать намордник. Ну ладно. Где моя
свинья? Что толку разговаривать с такой жалкой, невежественной тварью,
как ты. Ходсон (ухмыляется с добродушным лукавством; он так уверен в своем
превосходстве, что даже не чувствует себя уязвленным). Ну и номер
будет, когда ты повезешь свинью, Пэдди! Сорок миль в час, да по этой
каменистой дороге, - сразу выйдут отбивные котлетки. Мэтью (с презрением). Уж врать, так хоть врал бы складно. Какая это лошадь
может сделать сорок миль в час? Ходсон. Лошадь! Эх ты, старый гриб! Не лошадь это, а автомобиль. Неужели ж
Том Бродбент сам бы пошел запрягать лошадь? Мэтью (в страшном испуге). Господи помилуй! Так это он на машине меня везти
хочет! Ходсон. Ну а на чем же еще? Мэтью. Ах, будь ты неладен! Что же ты мне раньше не сказал? Ну нет, черта с
два повезет он меня на машине!
До его слуха доходит все более явственный "шеф-шеф".
Ох, смерть моя! Это за мной. Это она фырчит. (Убегает через калитку, к
великому удовольствию Ходсона.)
Шум мотора смолкает, и Ходсон в ожидании Бродбента из
политического оратора вновь превращается в образцового
лакея. Бродбент и Ларри выходят из боскета. Ходсон
отходит к калитке.
Бродбент. Где мистер Хаффиган? Пошел за свиньей? Ходсон. Нет, сэр, удрал. Испугался машины. Бродбент (раздосадованный). Ах, это очень жаль. Он велел что-нибудь
передать? Ходсон. Нет, сэр. Он слишком спешил, сэр. Припустил домой со всех ног и про
свинью забыл. Бродбент (живо). Забыл про свинью! Но тогда все в порядке. Самое главное
это свинья; свинья завоюет мне сердца всех ирландских избирателей. Мы
отвезем свинью к нему на ферму; это произведет потрясающий эффект.
Ходсон! Ходсон. Слушаю, сэр. Бродбент. Как вы думаете, удастся нам собрать толпу, когда мы будем
отъезжать? Так, чтобы все нас видели. Ходсон. Постараюсь, сэр. Бродбент. Благодарю вас, Ходсон. Постарайтесь.
Ходсон уходит в калитку.
Ларри (в отчаянии). Том! В последний раз! Хотите меня послушать? Бродбент. Э, бросьте, Ларри. Все идет как нельзя лучше. Ларри. Только сегодня утром вы удивлялись, что у здешних жителей отсутствует
чувство юмора. Бродбент (внезапно принимает торжественный тон). Да. Юмор у них отсутствует.
Я это заметил с первой же минуты, как мы высадились. И это в стране,
где каждый человек прирожденный юморист! Подумайте, что за этим
кроется! (Внушительно.) Ларри, эти люди переживают глубокую скорбь. Ларри. О чем им скорбеть? Бродбент. Я догадался, Ларри. Я прочитал это на их лицах. Ирландия забыла
смех с того дня, как все ее надежды были похоронены в могиле Гладстона. Ларри. О господи, ну как говорить с таким человеком! Да перестаньте же
острить хоть на одну минуту. Бродбент (поражен). Острить? Я? Ларри. Да, вы. Вы сказали, что у ирландцев отсутствует чувство юмора. Так
вот, если вы поедете через весь Роскулен в автомобиле и потащите с
собой свинью Хаффигана, так оно не будет отсутствовать. Вот. Я вас
предупредил. Бродбент (жизнерадостно). И отлично! Я сам больше всех буду веселиться.
(Кричит во весь голос.) Эй, Патси Фарел, где же вы? Патси (появляется из боскета). Здесь, ваша милость. Бродбент. Скорей тащите сюда свинью и сажайте ее в автомобиль. Мы ее отвезем