Нора, слушая его пенье, вначале настраивается на
сентиментальный лад; но чувства, выраженные в последних
двух строчках, так удивляют ее, что она роняет вязанье
на колени и смотрит на Ларри во все глаза. Он продолжает
петь, но мелодия переходит в слишком высокий для его
голоса регистр, и тогда он начинает высвистывать "Помни,
зеленый Эрин".
Боюсь, что я надоел тебе, Нора, хотя ты слишком добра и сама, конечно,
этого не скажешь. Нора. Тебя уже тянет обратно в Англию? Ларри. Вовсе нет. Ни капельки. Нора. В таком случае странно, что ты поешь такую песню. Ларри. Ах, песню! Ну, это ровно ничего не значит. Ее сочинил немецкий еврей;
английский патриотизм по большей части такого происхождения. Не обращай
на меня внимания, дорогая. И пожалуйста, скажи, когда я тебе наскучу. Нора (горько). Роскулен не такое уж веселое место, чтобы ты мог мне
наскучить при первом же разговоре после восемнадцати лет разлуки, хоть
ты и мало что нашел мне сказать. Ларри. Восемнадцать лет! Это чертовски долго, Нора. Будь это восемнадцать
минут или даже восемнадцать месяцев, нить не успела бы порваться и мы
бы сейчас болтали, как две сороки. А так я просто не нахожу, что
сказать; да и ты тоже. Нора. Я... (Слезы душат ее, но она изо всех сил старается этого не
показать.) Ларри (совершенно не сознавая своей жестокости). Через недельку-другую мы
опять станем старыми друзьями. А пока что похоже, что тебе от меня мало
радости, и лучше я удалюсь. Скажи Тому, что я пошел на холмы
прогуляться. Нора. Ты, видно, очень привязан к Тому, как ты его зовешь. Ларри (тотчас меняет тон; очень серьезно). Да, я очень привязан к Тому. Нора. Так иди к нему, пожалуйста. Я тебя не держу. Ларри. Я понимаю, что мой уход будет для тебя облегчением. Не очень-то
удачная вышла встреча после восемнадцати лет, а? Ну, ничего! Такие
чувствительные встречи всегда неудачны. А теперь по крайней мере самое
неприятное уже позади. (Уходит через дверь в сад.)
Нора, оставшись одна, мгновение борется с собой, потом,
упав лицом на стол, разражается рыданиями. Рыдания
сотрясают ее с такой силой, что на время она перестает
что-либо слышать и замечает, что она не одна, лишь
тогда, когда оказывается в объятиях Бродбента, который
появился из внутренней двери, тщательно вымытый и
причесанный. При виде ее слез Бродбента охватывают
сперва удивление и жалость, а затем волнение, столь
сильное, что он совершенно перестает владеть собой.
Бродбент. Мисс Рейли! Мисс Рейли! Что случилось? Не плачьте. Я не могу этого
вынести. Не надо плакать. (Она делает мучительное усилие заговорить;
это ей так трудно, что Бродбент порывисто восклицает.) Нет, нет, не
говорите, не надо! Плачьте, сколько вам хочется, не стесняйтесь меня,
доверьтесь мне. (Прижимая ее к груди, бессвязно бормочет слова утешения
) Поплачьте у меня на груди; где же и плакать женщине, как не на груди
у мужчины. Настоящего мужчины, настоящего друга. Ведь что за грудь, а?
Широкая! Верных сорок два дюйма! Нет, нет, не смущайтесь, бросьте
церемонии. Мы ведь друзья, правда? Ну, ну, ну! Ведь вам хорошо теперь,
да? Удобно? Уютно? Нора (сквозь слезы). Пустите. Где мой платок? Бродбент (обнимая ее одной рукой, другой достает большой шелковый платок из
жилетного кармана). Вот вам платок. Разрешите мне. (Вытирает ей слезы.)
Ничего, что это не ваш. Ваш, наверно, крохотный. Знаю я эти батистовые
платочки... Нора (рыдая). Вовсе не батистовый... а простой бумажный... Бродбент. Ну конечно, простой бумажный... совсем никудышный... недостойный
касаться глаз моей Норы Крейны... Нора (истерически хохочет, цепляясь за него, и старается заглушить смех,
прижимаясь лицом к его ключице). Ох, не смешите меня, не смешите меня,
ради бога! Бродбент (испуган). Я не хотел, честное слово! Почему? В чем дело? Нора. Нора Крина! Нора Крина! Бродбент (ласково похлопывает ее по спине). Ах, ну конечно, Нора Крина. Нора
акэшла... Нора. Акушла! Бродбент. Тьфу, проклятый язык! Нора, милочка... Моя Нора... Нора, которую я
люблю... Нора (в ней сразу заговорило чувство приличия). Вы не имеете права так со
мной говорить. Бродбент (становится необычайно серьезным и отпускает ее). Да, конечно, не
имею. Я вовсе не хотел... то есть я именно хотел... но я понимаю, что
это преждевременно. Я не имел права пользоваться тем, что вы сейчас
взволнованы, но я сам на минуту потерял самообладание Нора (удивленно глядя на него). Вы, должно быть, очень добрый человек,
мистер Бродбент, но собой вы, как видно, совсем не владеете.
(Отворачивается, охваченная стыдом.) Не больше, чем я. Бродбент (решительно). О нет, я умею владеть собой; вы бы посмотрели, каков
я, когда разойдусь; тогда у меня потрясающее самообладание...
Припомните: мы с вами только один раз видались наедине, кроме
сегодняшнего И в тот вечер, к моему стыду, я был в омерзительном
состоянии. Нора. Ах нет, мистер Бродбент, вы вовсе не были омерзительны. Бродбент (неумолимо). Нет, был. Мне нет оправдания. Форменная скотина! Я
произвел на вас, вероятно, самое отталкивающее впечатление. Нора. Да право же нет. Не будем об этом говорить. Бродбент. Я вынужден говорить, мисс Рейли; это мой долг. Я вас задержу на
одну минутку. Присядьте. (С угнетающей торжественностью указывает на
стул. Нора, очень удивленная, садится. Бродбент все с той же важностью
ставит другой стул рядом, садится и приступает к объяснению.)
Во-первых, мисс Рейли, заверяю вас, что сегодня я не пил решительно
ничего, содержащего алкоголь. Нора. У вас это как-то так... не получается такой большой разницы, как у
ирландца. Бродбент. Возможно. Возможно. Я никогда не теряю власти над собой. Нора (утешая его). Ну, сейчас вы, во всяком случае,- в полном сознании. Бродбент (с жаром). Благодарю вас, мисс Рейли. Конечно. Теперь у нас пойдет
на лад. (Понизив голос, нежно.) Нора, вчера я говорил серьезно.
Нора делает движение, словно собираясь встать.
Нет. Минуточку. Не думайте, что я требую от вас окончательного ответа
сейчас, когда не прошло еще и суток с начала нашего знакомства. Я готов