— Я тоже люблю тебя, — шепчу я и медленно растворяюсь в его объятьях.
Алекс как и обещал всегда рядом. Как только мой живот заметно увеличился, он заволновался за меня ещё сильнее и настоял на еженедельной проверке у врача. Алекс отстранил меня от работы и теперь на нём вся страна. Оливия и Джейсон стали чаще навещать нас. После того как мы объявили стране об ожидании ребёнка мне стало так легко на душе, я теперь не обуза и это облегчает мне жизнь. Мы решили не узнавать, кто у нас будет, мальчик или девочка, какая разница, если это наш ребёнок? Когда я впервые почувствовала толчок изнутри, то не на шутку и испугалась, но я быстро сообразила что это малыш или малышка решила пошалить. Я сразу же приложила руку мужа к животу и наблюдала за его нарастающей улыбкой.
— Прости, ты же знаешь я бы не за что не оставил тебя сейчас, но это очень срочно. Я бы взял тебя с собой, но ты знаешь что мы отменили все твои полёты, — говорит Алекс, крепко сжав мою руку. Мы стоим у главных дверей дворца. Он улетает, где-то появились какие-то проблемы. Он не говорит мне, чтобы я не волновалась, но из-за этого я волнуюсь ещё больше.
— Не переживай, ты ведь не надолго?
— Не больше чем на неделю, — я недовольно поджала губы. Неделя это слишком много.
— Езжай, — говорю я и отхожу от него на два шага. — Ещё минута и я тебя никуда не отпущу! — Предупреждаю я, и тут же улыбаюсь ему.
Он тяжело вздыхает и выходит за дверь. Так, сейчас мне нужно идти к Элис на очередной осмотр. Я на девятом, заключающем месяце. Наконец-то, я уже устала быть беременной!
— Всё прекрасно! — Радостно сообщает она. Вся моя беременность проходит на удивление отлично. Я хорошо себя чувствую, как и ребёнок. Всё без осложнений, разве что я иногда жалуюсь на боли в сердце, но думаю, это ерунда. Она заметно мрачнеет, когда я сажусь напротив неё. Элис открывает и закрывает ручку колпачком, она нервничает.
— Что такое?
— Я должна кое-что спросить. Я подумала, что сначала должна узнать у тебя, а потом уже сообщить Алексу. — Я выжидающе на неё посмотрела. — При родах могут возникнуть проблемы, — осторожно говорит она. — Тебе придётся рожать самой, это безопасно для ребёнка, но совсем не безопасно для тебя, — она наконец поднимает на меня глаза полные сожаления. Сердце снова закололо. — Может встать вопрос, чью жизнь спасать, твою или ребёнка. — Я в ступоре слушаю её. — Твоя беременность уже большое чудо, но ты ведь жалуешься на колющие боли в сердце, сколько бы лекарства я тебе не прописывала они не проходят. Твоё сердце просто может не выдержать.
— Ребёнок! — Тут же выпаливаю я. — И думать нечего. — По щеке скатывается одна единственная слеза и я тут же смахиваю её и бережно обнимаю живот.
— Вам нужно рассказать мужу, он имеет право знать, вам нужно посоветоваться.
— Он не узнает! И ты ему не скажешь. — Я боюсь его решения, боюсь посмотреть в его глаза, когда он узнает что придётся выбирать.
— Вы не можете молчать, мне придётся…
— Ты будешь молчать и ничего не скажешь ему! Это приказ! И ты не можешь мне перечить! — Более строгим голосом говорю я и выхожу из кабинета.
Дойдя до ближайшей комнаты, не выдерживаю и поддаюсь слезам, закрываю руками лицо и даже не пытаюсь остановиться. Мне не страшно за себя, мне страшно за Алекса. Если, … если умру я, у него останется часть меня, наш общий ребёнок, но я оставлю его. А если мы потеряем ребёнка… я даже представить не могу, что тогда будет.
— Всё будет хорошо, — пытаясь успокоится, говорю я, обнимая живот, но ребёночек не желает успокаиваться и всё так же пинает меня из нутрии.
Выхожу из комнаты и, заходя в свою спальню, вижу Рейчел с маленьким Генри на руках.
— Ты не против? Питер строит новых гвардейцев, он занят, а я не могу его одного оставить, — оправдывается подруга, указывая на ребёнка.
— Нет, конечно нет. — Я прохожу дальше и становлюсь у окна. — Рейчел, мне нужно тебе кое-что сказать.
Я объясняю подруге, что только что услышала от врача. Я прошу её всё объяснить Алексу, если со мной всё-таки что-то случится. Она начинает плакать, я не ожидала этого от неё.
— Рейчел, прошу, — умоляю я подругу. — Пойми меня, ты сама мать. Как я могу убить ребёнка, которого ношу под сердцем девять месяцев? Я люблю его не меньше чем Алекса.
— Он не простит тебя, ни за что не простит! Он же любит тебя! — Срывается она на крик.
— Обещай мне, обещай, что не скажешь ему, — по-хорошему прошу я. — Или я прикажу тебе! — Она тяжело выдыхает, но всё же кивает мне.