Выбрать главу

Еще хорошо, что Ивинская не была актрисой. По всему раскладу, должен был Пастернак увлечься актрисой – повеселее и побойчее жены. Такой был образ у этой связи.

«Мамочка жалела, что она сама предложила отцу уйти. Что не поборолась за него». На первых порах это казалось благородным, а потом увидела, как вцепилась Зинаида Николаевна в Пастернака и не отпустила к Ивинской. Евгения Владимировна, конечно, не простила никогда, и в конце сороковых, когда об Ивинской стало известно, она надеялась, что это будет ее реванш. В таких делах обычно не важно, что Пастернак уйдет не к ней, – страсть (не любовь – нелюбовь) разгорается как заново.

«Несколько раз, когда он предлагал ей, тяжелобольной, отдохнуть в санатории, она в страхе отказывалась: „Вы хотите остаться без меня ОДНИ“ (для дурного, легкомысленного). „Вы хотите „ОТВЯЗАТЬСЯ ОТ МЕНЯ““.

НИКОЛЮКИН А.Н. Розанов. Стр. 297.

А как же «кольцо»? Уж ей-то Розанов точно бы дал КОЛЬЦО. Это через сорок лет на самом деле супружеской жизни… Это так она верила в то, что их тайное хождение вокруг аналоя имело какой-то смысл? Только жена после дурной, недружной, натужной жизни может заподозрить, что от нее больной хотят избавиться… Она ведь не сошла с ума? Значит, так подспудно она в это и не верила. Значит, браком Василий Васильевич считал свое сожительство с Варварой Дмитриевной только потому, что они были в хороших отношениях, не зря он зовет ее – «друг». Везде, еще до ее болезни, пишет – «друг». Ей, по их обстоятельствам, была бы приятнее «жена». Как им повезло, что много лет они были близки и дружны, – вернее, оказалось, что они могли быть близкими и дружными: такую совместимость очень трудно предположить до начала брачных отношений, какая-то общечеловеческая совместимость в браке может как-то расползтись, разъехаться без электричества, без любви – и люди не смогут понять, как все это могло произойти…

Заранее предсказать трудно, вероятность – очень высока. Сейчас выход один – развод (если «пробный брак» не продлился годы), раньше – терпеть. Незаконный сожитель, примерный семьянин, к какому разряду себя бы отнес Василий Розанов, если б и второй его союз – сплошь и рядом в браке женщина с годами, приживаясь, раскрывает не самые лучшие черты – оказался бы неудачным? Вернул бы кольцо и пошел искать легкомысленного счастья (ведь он – за развод и за признание законными всех последующих браков, заключенных после освобождения от страданий неудачливых супругов), или признал бы святость и нерушимость брака и стал бы терпеть (ну или там убил бы такую жену или разъехался бы с ней на худой конец, как сделал он с Суслихой), а там и снова вступил бы в «брак» – в какой-то долговременный, основанный на первоначальной любви союз (надеюсь, на этот раз все-таки без хождения кругами по городскому саду под ручку, а потом такими же кругами вокруг аналоя за закрытыми церковными дверями).

Ох и боязно, наверное, что-то запретное, уголовное, греховное, прямо в церкви делать! Трудно выстроить логическую цепочку мотивации. Положим, эти мятежные люди очень религиозны, законам церковным не верят, а, как святые, непосредственно с Богом общаются и перед ним непосредственно хотят соединиться, освятить свой союз. Да разве и так Господь их чистоту и серьезность намерений не видит без тысячерублевых спектаклей?

«Я – поле твоего сраженья». Вот вам, Василий, Васильевич, поле сраженья без церковников в епитрахилях: узаконить-то все можно, да вот надо побиться еще за мужчину. Василий Розанов не был завидным женихом, таким, как Пастернак, и вдовица пошла за него, потому что других ей по бедности было не сыскать, даже просто неженатого оказалось не найти. Общего у них только одно – что называли себя супругами, таковыми не являясь. Все законные семьи законны одинаково, а все незаконные незаконны по многообразнейшим причинам.

«Приходит в суд муж, плачет. „Тебе чего?“ – „Жена четвертый год у соседа живет и надо мной насмехается“. – „Свидетели есть?“ – „Как же, вся деревня – свидетель“. – „Не, не такой свидетель“ и пр.».

НИКОЛЮКИНА.Н. Розанов. Стр. 326.

Это в разъяснение трудности процедуры развода. Ну, дадут ему развод: что, деревня над ним смеяться перестанет? Сразу бы надо было прибить ее, иль другую какую в дом привести, а этой сказать – ни ногой, кто его защитит, что это ему Василий Васильевич церковь в помощники зовет? Или нельзя уж без нее? Вот они, забитые мужья, вот Василий Васильевич: «Надо было бы ей показать „кнут“ (это о Суслихе – и верно, и Варвара Дмитриевна была бы свободна) – и, в сущности, она стала бы „в стойло“. Такие люди – истязают, истязают, если их кто-нибудь не порет».

Там же. Стр. 77.

Суслиха считала, чувствовала себя чем-то – какой-то частью – Достоевского. Розанов был ей не ровня. Она была взбешена против него, как Женя Пастернак против мужа Бориса, который с деньгами от проданной золотой медали школьной отправил ее на убогую дачу под Питером, а Маяковский в это же самое время – надо же было Жене эти афиши разглядеть – разгуливал по «набережным» и «заглядывал в витрины».

Какие-то великие умеют жен приструнивать, какие-то —

нет.

«Вчера, говорят, мимо нас прошла по большой дороге в отъезжее поле чья-то охота вместе с охотой молодых Толстых. Как это удивительно – я современник, и даже сосед с НИМ! Ведь это все равно, как если бы жить в одно время и рядом с Пушкиным. Ведь это все ЕГО – эти Росто-вы, Пьер, Аустерлицкое поле, умирающий князь Андрей…»

Бунин И. Жизнь Арсеньева.

Бунин жил в Орловской губернии – сейчас это Липецкая область, граничащая с Тульской. Свою худобу, нищенство, талант, амбиции, гиперсексуальность он очень поэтично описал… Кому он мог это предложить? Графине Софье Андреевне? Молодым графиням? Такими, как он, могли быть половина молодых мелкопоместных дворян и в Тульской губернии. Он лишь оставил эту мимолетную, поэтическую, промелькнувшую как кавалькада, запись о чужой охоте – и пошел охотиться один за добычей, которая только ему причиталась.

Пусть тот был лев (это проще всего представить), но и он – волк, или пусть тот был матерым волчищем, а уж этот – тоже претендующим на свое молодым длинноногим шакалом. Действительно, по иронии судьбы, вернее, по ее игре (Нобелевская премия – это кидание костей), Толстой от премии отказался, а Бунин – взял. «Горячо покраснел, но взял» (это Бунин про первый аванс в редакции). А вот Розанов – женился.

Розанов, несомненно, более велик, чем Бунин. Вернее, Розанов – великий человек, а Бунин – нет. Писатель Розанов только потому, что записывал свои великие мысли, но дело его не писательское, а богоискательное.

Розанов собрался посетить Толстого первый раз в 1898 году. Толстому было ровно 70 лет. Вопрос, который Розанов намеревался обсудить с Толстым, формулировался так: «вопросы брака и пола».

Эта книга – о Пастернаке, и изо всей его биографии в ней есть только жены, любовницы и браки; в какой-то самой минимальной степени – и вопросы «пола». Жены – вопрос личный, о женах и Розанов бы не рискнул с Толстым говорить (одну свою ругать, другую нахваливать, одобрять Толстого за приличный брак?), любовницы у Пастернака были потому, что до брака дело не дошло, а не потому, что жены было мало (здесь Толстой его бы не понял: такие тяжеловесные любовницы – эрзац-жены ему были совершенно без надобности, а вот куда глаза девать и какому богу молиться, когда девки хоровод ведут, – вот в чем вопрос).

Вопросы пола Пастернака вообще не волновали. Его темперамент был скорее центростремительным, а не центробежным. Никаких равномерно мучительных ВОПРОСОВ ПОЛА, пожалуй, они волнуют специфических людей, которые посвятили этому всю жизнь и ни о чем другом, кроме вопросов пола, думать не могут. Некоторые гении вроде Розанова могут и о другом, но о поле думают непрестанно.

Если разговаривать со Львом Толстым, то «о вопросах брака и пола». Хорошо, что за Розанова были ходатаи – роль записного эротомана, в сытом, полном, семейном проявлении эротизма наверняка Толстому наскучила, но множество людей писало ему письма ОБ ЭТОМ, будучи уверенными, что, как Толстой выражался, «он пойметь». Вот и г-н Розанов едет из Ельца с незаконной женой – все об этом.