БОРИС ПАСТЕРНАК. Письма к родителям и сестрам. Стр. 840.
В воспоминаниях Ивинской (и Емельяновой) много эпизодов, определенных как «трогательный» или «деликатный», – а речь идет о поступках грубых, вызванных отсутствием уважения и осознанием, что ни при каких обстоятельствах положение Зины никакая женщина поколебать не посмеет.
Мы удивляемся неправдоподобным совпадениям в романе «Доктор Живаго» – а вот они, в жизни; впрочем, как сама она признается, свои воспоминания она хотела назвать «Роман о романе» – вот, «роман», как говорят блатные, охочие за неимением других развлечений до подобных невероятных совпадений, написан. Автор – не жизнь, а Ольга Ивинская. Вот эпизод – все происходит практически за двадцать четыре часа. Ивинская с Пастернаком собираются начать новую жизнь и «прожить зиму» в Тарусе. Правда, уже «мели затяжные январские метели, и на душе было сумрачно и тревожно», было 29 января, зимы оставалось мало. Пастернак ехать отказывается: «…ты знаешь, что ты моя правая рука, что я весь с тобою… Но нельзя, мол, обездолить людей, которые этого не заслужили и сейчас уже ничего не требуют, кроме видимости привычного уклада… » (ИВИНСКАЯ О.В. Годы с Борисом Пастернаком. В плену времени. Стр. 345). Ивинская «объявила о своем незамедлительном отъезде в Москву». Пастернак пошел домой, написал стихотворение «Я пропал, как зверь в загоне…», где оплакал разрыв: «Нет руки со мною правой (помните? только что сам сказал Олюше про правую руку, и вот – уже в стихотворении) / Друга сердца нет со мной», пошел назад к дому Ивинской, встретил в лесу иностранного корреспондента, «рассказал, что только что потерял любимого человека» (стихотворение, очевидно, об этом – или о том, что у Пастернака вообще нет друга сердца?), и все пошло еще быстрее – корреспондент завладел стихотворением, в тот же вечер передал его на радиостанции, они немедленно стали его транслировать, это стало известно в ЦК (в сумерки? к ночи?) – и вот уже утром зав. отделом культуры звонит О.В. Ивинской, ночевавшей, как ни странно, подчеркивает она, – у себя дома: «То, что сейчас выкинул Борис Леонидович <>, еще хуже истории с романом. „Я ничего не знаю – отвечала я. – Я ночевала в Москве“. <> „Сейчас по всем волнам передается его стихотворение, которое он передал одному иностранцу. Все, что стихло, шумит вновь. Поезжайте, миритесь с ним, всеми силами удержите его от новых безумств“» (Там же. Стр. 345—346). Ну что тут поделаешь?
Это еще не все.
«На следующий день на снежной (конечно же, „снежной“) дороге от переделкинского магазина меня догнал Юрий Олеша. „Подождите минуточку! – Я остановилась. – Вы не бросайте его, – сказал Юрий Карлович, умоляюще глядя на меня – Я знаю, вы хорошая женщина Не бросайте его!“»
Там же. Стр. 347.
Все известно всем – от ЦК до «фадеевского шалмана».
Книжка Ивинской написана так, будто это перевод, будто слова, по большей части правильно употребленные, автор находил по словарю. «Интуитивно я догадывалась, что больше чем кто бы то ни было нуждаюсь в защите именем Пастернака, и заслужила его». Его – кого? Чего? А как можно догадываться, что нуждаешься в защите? Я догадалась, что нуждаюсь в защите, когда увидела перед собой тигра… Я интуитивно догадалась… что нуждаюсь в защите палкой и заслужила… его? – нуждаюсь в защите ружьем и заслужила его. Заслужила Пастернака? Ах вот в чем дело – она нуждалась в защите ИМЕНЕМ Пастернака, заслужила имя – «…если бы было закреплено официально…» – речь в таких изысканных, отрешенных от всего житейского, и даже правозащитного толка выражениях идет всего лишь о том, чтобы Пастернак на ней женился. «…в шестидесятом (если бы было закреплено официально) оно бы предотвратило катастрофу».
ИВИНСКАЯ О.В. Годы с Борисом Пастернаком.
В плену времени. Стр. 345. Нет, не предотвратило бы. Если бы и Зинаида Николаевна, официально закрепившая за собой имя Пастернака note 33, таскала чемоданами деньги, ее тоже замели бы за милую душу.
«Теперь Парфенов предлагал отцу после больницы ехать с Ольгой Всеволодовной в Баку на нефтяные промыслы. Там его поместят в прекрасные условия, и он сможет собрать материал о героическом труде наших нефтяников и таким образом загладить все грехи. Нам с мамой это предложение показалось совершенно диким, папа соглашался с нами, но жаловался на настойчивость Ольги Всеволодовны, убежденной в том, что только так его можно спасти».
Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.
Переписка… Стр. 533—534.
Ехать в Баку – похоже на поездку с Зинаидой Николаевной в Грузию. Это только так кажется, что Баку – выжженный соленый Каспий. Там ошеломляющие для москвички, отстраненные, как в кино, но частые и без разделяющего экрана – не зоопарк, а сафари – экзотические картинки, рассказы об огне и огнепоклонниках, дивная панорама хорошо отстроенного, богатого нефтяного города, украшающая залив, как прекрасный город над Неаполитанским заливом.
На нефтяниках и стесненный обстоятельствами Борис Леонидович мог бы подзаработать (переводы да плюс результат «сбора материалов о героическом труде» – эта сторона могла бы очень хорошо устроиться, Ольга Всеволодовна принимала все близко к сердцу…), ну и, наконец, вдали от всего и от всех Бог знает как далеко можно продвинуться в отношениях со старым, только что из больницы note 34 упорствующим любовником. Такими и были ее мотивации – двойными, тройными, всегда многослойными и непрозрачными.
Заведующий отделом культуры ЦК Поликарпов звонит директору Гослитиздата Котову: «К вам сейчас приедет Ольга Всеволодовна и договорится относительно того, когда она привезет к вам Пастернака».
ИВИНСКАЯ О.В. Годы с Борисом Пастернаком.
В плену времени. Стр. 240.
«Связь с Пастернаком <> Ивинская выставляла напоказ всеми доступными ей способами».
СОКОЛОВ Б. Кто вы, доктор Живаго? Стр. 185.
Д'Анджело. «Вскоре он пришел ко мне и познакомился с моей дочерью (с Ирой Емельяновой – Ивинская использует формулировку „моя дочь“, чтобы подчеркнуть свою самостоятельность. Ирочка Емельянова – это кто? Это дочь любовницы Пастернака. А „моя дочь“ – это дочь меня, Ольги Ивинской. А любовник мой – Борис Пастернак). Далее идут скобки самой Ивинской: (тогда это все ей было еще интересно)» (ИВИНСКАЯ О.В. Годы с Борисом Пастернаком. В плену времени. Стр. 239). Такие пустяки ей были все еще интересны – «Доктор Живаго», Нобелевская премия и пр.
Пастернак очень болен и стар – подхватил старость, как болезнь, лежит дома, ему ничего не нужно. Ольга Ивинская молода душой, и она может сделать очень многое – женить Пастернака на себе. «Ни в коем случае не предпринимай ничего со своей стороны непредусмотренного, неожиданного. Никого не посылай на дачу, ни, тем более, не пробуй зайти сама. Любое отклонение от заведенного и ставшего привычным перевернуло бы весь образ жизни, и это было бы хуже перелома рук, или ног, для чего у меня не хватило бы сил (без Зины в тридцатом он не мог бы жить, как ни пытаются оговорить: мол, просто стал умнее, мог бы и тогда не ломать семейного уклада, – ничего подобного, не мог). Но я знаю, что ты не сделаешь этого, моя золотая» note 35.
Во время последней болезни знал про золотую уже не так твердо и – мог себе позволить – переложил охрану себя на других, те могли ей не объяснять про переломы рук и ног, а просто не пускать – по его отчетливому желанию.
Письма к Ивинской, которые она публикует (какая бы малость от них ни осталась после изъятия при аресте, хотя вроде слишком много их и не должно было быть, судя по обстоятельствам), совсем не такие, какие он писал Зине, даже в самые поздние годы, когда по всем свидетельствам известно, что отношения были совсем неважные, а на портреты ее смотреть страшно. И все равно письма ей он пишет как стихи – и даже как стихи о любви. Что бы ни говорили о причине того – воспоминание ли только, служила ли Зина, как стенка, только отражением его творческой активности, – да хоть что, но Лелюше он пишет бытовые письма, а Зине – любовные.
Note33
«В загсе меня спросили, какую фамилию я хочу носить. Из-за детей я хотела оставить фамилию Нейгауз, но Борис Леонидович отвел меня в сторону и сказал, что он суеверен, что не может с этим согласиться и просит меня быть Пастернак. Мне пришлось вернуться и заявить, что я передумала» (Борис Пастернак. Второе рождение. Письма к З.Н. Пастернак. З.Н. Пастернак. Воспоминания. Стр. 278)
Note34
«Боря был страшно бледен в дороге и я боялась, что не довезу его живым» (Борис Пастернак. Второе рождение. Письма к З.Н. Пастернак. З.Н. Пастернак. Воспоминания. Стр. 364)
Note35
ИВИНСКАЯ О.В. Годы с Борисом Пастернаком. В плену времени. Стр. 426—427 (Пастернак Ивинской)