Выбрать главу

— Плохо. До вечера не прекратится. Придется сделать передышку. Отдохни пока в лесу. И Ахти возьми.

Это означало, что я брал топор и пилу и шел вместе с Ахти в лес, где мы валили под проливным дождем отмеченные самим Арви деревья для новых построек в его хозяйстве. Отдохнув таким образом до темноты, я на рассвете следующего дня приступал к прерванной этим отдыхом основной работе, то есть к жатве, косьбе, пахоте или копке картофеля.

Даже воскресный отдых он устраивал мне по-своему. Заботясь о том, чтобы я не провалялся весь день на боку, а провел его с пользой для своего здоровья, он говорил мне накануне:

— Ты завтра отдохни в саду у Муставаара. Отвезешь туда заодно две кадки. И лошадей не забудь.

Это означало, что на следующий день, пока он ездил на двуколке в церковь, я должен был взрыхлить лопатой землю вокруг молодых яблонь и ягодных кустарников, которые Арви выращивал у дачи русского помещика, потом подвезти к ним от коровника две кадки навозной жижи и вылить ее на их корни. Плату за этот молодой сад получал от Муставаара, конечно, сам Арви, а не я. Помимо того, я должен был в течение того же дня наведываться к лошадям, которые паслись на лугу, привязанные к небольшим кольям. Когда они выгрызали и вытаптывали траву вокруг своих кольев, я переводил их вместе с кольями на новые, нетронутые места. А для того чтобы и по ночам им не оставаться подолгу на выеденном месте, Арви предлагал мне ночевать на лугу, в одной компании с ними. И я ночевал. Это же помогало мне просыпаться до рассвета и раньше пригонять лошадей домой для запряжки их в телегу, борону, косилку или плуг.

Когда Арви затеял постройку нового скотного двора, то и эта работа стала для меня как бы отдыхом в промежутках между другими работами, захватывая также и воскресные дни. Для Ахти Ванхатакки она не была отдыхом, потому что он за нее ожидал получить кусок болота. Ради болота он тесал те бревна, что мы заготовили в лесу Арви и потом привезли. А я тесал и ворочал их ради отдыха от всякой другой работы. Так назвал это Арви, пожелавший расширить свое молочное хозяйство еще за два года до того, как в страну пришел застой. Плотников на этот раз он решил не приглашать и сам строил коровник вместе с нами, показывая нам пример быстроты и опыта, ибо он, как всегда, все знал и все умел. Два года подряд пользовался я у него таким видом отдыха в промежутке между работами, основными и промежуточными, составлявшими вместе с этим отдыхом восемнадцать и девятнадцать часов в каждом дне моей жизни. И, только сидя в казарме города Корппила, я почувствовал как следует, что это такое было — моя жизнь у Арви.

Что значила по сравнению с ней солдатская служба! Она была сплошным бездельем. Я толстел от нее, наливался румянцем и даже вырос на полтора сантиметра. Самым трудным солдаты считали зимнее ученье, когда нас разбивали в лесу на отделения и каждое отделение оставляли там на несколько суток наедине с молчаливыми деревьями иногда при двадцатиградусном морозе. Они не любили лесных учений за их трудность. Глупцы! Они не изведали того, что называлось у Арви Сайтури отдыхом. Даже отдыха у него не изведали, не говоря уже о том, что называлось у него работой. А для меня эти прогулки по морозу были таким же бездельем, как и сидение в казармах, как учение в летних лагерях, где мы купались, и загорали, и встречались с деревенскими девушками.

Что стоило мне сделать по снегу небольшой переход на лыжах, потом растянуться на снегу, щелкая затвором русской трехлинейной винтовки? Зато ночью мы отсиживались в снежных ямах у костра и ели жареную свинину с жареным хлебом, запивая их кофе или какао. А когда мы возвращались после этого в казарму, то отлеживались и отъедались в награду за это лесное безделье еще три дня. Что значила такая служба после жизни у Арви Сайтури? Она казалась отдыхом в санатории, а не службой. Нет, это неплохо было придумано, чтобы время от времени человек отдыхал и отъедался на казенных хлебах с короткими приятными прогулками по лесам и полям, особенно в такое время, когда страна все больше погружалась в застой и голод.

Самому Арви пришлось гораздо труднее моего в том же году. Не вышло у него дело с расширением молочного хозяйства. На покупку коров нужны были деньги. Но деньги были нужны также на черепицу и стекло к недостроенному коровнику. Помимо того, он задумал провести к своей усадьбе и даче Муставаара электрический свет от линии, которую оплатили деревни Метсякюля и Матин-Сауна. На это тоже нужны были деньги. Чтобы выкрутиться, он продал Линдблуму свои шерстечесальные машины. Но теперь цена машинам была уже не та, и он в добавление к ним продал все то, что относилось к его кожевенной мастерской. И все-таки ему удалось прикупить всего только шесть коров к своим прежним пяти коровам. Так успели подешеветь в Суоми деньги. Но и эти коровы оказались для него ненужными, потому что ни одна крупная молочная фирма не стала покупать у него ни масла, ни молока, ни сметаны. Они сами не знали, куда сбывать масло. Как-то так вдруг повернулась жизнь у народов, что у них не стало денег на покупку масла. И Арви проклял тот день, когда ему пришло в голову укрепить свое хозяйство приобретением лишних коров.