— Это у меня бумага для цигарок.
Пока они так переговаривались, кто-то вышел из леса и заскрипел ногами по песку, пересекая в нашем направлении дорогу. Они умолкли, вглядываясь в темноту ночи. Я тоже осторожно повернул в ту сторону голову и увидел при свете костра бородатого человека с ружьем за плечами. Вот кто мог оказаться исполнителем задуманного против меня страшного дела. В этом даже сомнения не могло быть. И ты, Юсси, так хорошо изучивший все козни Москвы, сам немедленно подтвердил бы мою тревогу при виде этого человека. У него и вид был дикий и голос раскатистый, каким он и должен быть у тех, кто привык отправлять на тот свет попавших к ним в лапы финнов. И этим громоподобным голосом он проревел на весь лес:
— А ну, кто тут умный? Подайте его сюда! Я из него ум-то повытряхну! Здесь не должно быть умных! В своем лесу я самый умный — и никаких других! Здорово, Ляксей Ляксеич! А это кто с тобой? А-а, вижу, вижу. Наш доморощенный Кит Китыч — живоглот. Спит, никак? Нет, не спит. Ну, давай лапу! — И бородатый человек пожал им обоим руки.
Круглолицый сказал:
— Да, заснешь тут, пожалуй, если всякие бандиты лесные с ружьями шляются взад-вперед.
Бородатый проревел:
— Ты сам бандит. Сколько уже награбил в своей лавчонке вонючей, обдирая нас, бедных покупателей? Вон щеки лопаются от легких-то хлебов. Закурить есть?
Тот указал на мои папиросы:
— Закуривай. Это нам пассажир пожертвовал на бедность.
— Какой пассажир? Ах, вот этот? А кто он такой?
— Не знаю. Из Волоховки к нам в колхоз едет. С депутатом каким-то встретиться должен.
— А-а. Ну что ж, покурим за его здоровье «Казбека» пачку. А потом и пограбим, если уж бандитом назвали. С кого бы вот только начать? С пассажира, что ли? Велик у него багаж-то?
— Нет у него багажа совсем.
— Вот как! А может, пальтецо какое?
— Нет у него ничего. Весь тут.
— Н-да… Не разживешься. Придется костюм снимать.
Я подумал про себя, что если бы он снял с меня костюм, то не прогадал бы, конечно, потому что в костюме имелось кое-что такое, на что можно было купить еще два костюма. Бумажник мой никогда не оставался пустым с тех пор, как я поселился в России. А бандит продолжал, куря мои папиросы:
— Бедно, бедно. Придется, видно, с вас начать. Кажись, ничего багажик. Полный кузов. Уж я знаю, что наш живоглот из области пустой не приедет, если еще вдобавок в соседнюю область заглянул. Не знаю только, где бы груз свалить.
— Я тебе свалю!..
— А я и спрашивать не стану! Кого мне спрашивать? Некого мне будет спрашивать.
— Как так?
— Да так. Вас-то я должен буду чик-чик. Это уж как водится у бандитов. — Он похлопал по стволам ружья. — Помните, как в «Коробушке» поется: «Два бекаса нынче славные мне попались под заряд»?
Вот какая страшная судьба мне готовилась. И можешь быть уверен, Юсси, что все случилось бы по твоему предположению, если бы круглолицый не отвлек его. Он спросил:
— С чего это ты вышел сегодня на ночь глядя?
— А с того, что ночь у меня сегодня особенная. Дочку жду из Ленинграда. Жена поехала ее встречать на станцию. На геологический факультет задумала она поступить в университете, да еще без вступительного экзамена. Она ведь у меня отличница. Вот мне и не сидится дома. Событие-то немаловажное. Никого у нас в роду еще не было с высшим образованием. А тут вдруг наклевывается. Сам-то я свою молодость на гражданской войне провоевал. Мог бы сын добиться образования, да пришлось ему с четвертого курса на войну пойти против Гитлера. Там и голову сложил. Теперь вот доченька счастья пытает. Всю зиму как в огне горела — ни на минуту от книги не отрывалась. Задумала круглой отличницей выйти — и вышла. Но отличники-то теперь десятками и сотнями туда съезжаются. Снова забота: а вдруг мест не хватит, хоть и отличница? Две недели мы тут со старухой как на иголках сидели. И вдруг телеграмма: «Приняли. Приеду двадцать пятого». Ну, мы прямо затанцевали от радости. Вот оно какое событие-то в нашей жизни! Дочь с высшим образованием будет! Понятно тебе это, Кит Китыч, купчик ты наш пройдошный? Степанюки в люди пошли наконец!
Пока его раскатистый голос грохотал так среди ночи, прерываемый поздравлениями моих спутников, с дороги донеслось тарахтение телеги, а с телеги донеслись тихие женские голоса. Но их тут же заглушил голос бандита, рявкнувшего на весь лес:
— А ну-ка, Лидушка, сюда, к свету поближе! Посмотрим, что в глазыньках своих таишь после такой удачи!
И я увидел, как он поднял свою Лидушку и закружил ее в воздухе, а потом прижался своей бородой к ее нежной щеке, на что она в ответ смущенно улыбалась. Жена его тем временем привязала лошадь к дереву возле дороги и тоже приблизилась к костру. Выждав, когда радость бандита немного улеглась, она сказала ему: