И хотя он с этим стихом тоже обращался только к леснику, откликнулась опять-таки дочь. Она сказала:
— Это, кажется, Жаров? Ранний притом. Новые поэты так не напишут.
— А почему бы новым поэтам так не написать?
Это спросил у лесника Леха. И тот подхватил, обращаясь к дочери:
— Да, почему бы?
Дочь пояснила:
— А потому, что устарело такое представление о лесниковой дочке. Как так ничего не видно за опушкой? А я вот Ленинград увидела. А думаете, Москву отсюда не видно? Пожалуйста!
Она вскочила с места, подошла к полочке, на которой стоял радиоприемник, покрутила у него ручки, и через минуту комнату наполнили звуки музыки. Девушка прислушалась и сказала:
— Из «Князя Игоря» Бородина. Трансляция, должно быть, из Большого театра. Дневной спектакль.
Она убавила звук и снова села на свое место допивать чай. А после чая лесник повел нас на участки с молодыми насаждениями. Их было много позади его дома. Занимая все свободное от взрослого леса пространство, они тянулись ровными рядами в разных направлениях по холмам и низинам. Были среди них первогодние побеги на взрыхленной земле, были участки постарше, где окрепшие деревца уже не боялись травянистой почвы. Были полосы почти вполне взрослых деревьев, за которыми простирался настоящий лес.
Я внимательно всматривался во все стороны, стараясь угадать, где у них тут пролегает железная дорога. Лесник заметил это и, подойдя ко мне поближе, сказал:
— Если вас интересует лесное хозяйство, оставайтесь у меня денька на три. Побродим вместе по лесу, и тогда у вас будет полное представление о размахе наших работ по лесонасаждению. Столько фактов интересных наберете — хватит вам не на одну статью, если вы, конечно, из газеты или журнала. А если нет, то и просто так полезно нашим хозяйством поинтересоваться.
Я промолчал на всякий случай. Да, это было полезно, конечно. Еще бы! О, я очень люблю лесное хозяйство и давно мечтал с ним познакомиться. Разве не ради этого я сюда примчался, пробороздив насквозь всю Россию? Однако и железнодорожное хозяйство тоже меня интересовало. Не мог я пройти равнодушно мимо этой важной отрасли. Кстати, где она тут располагалась?
Готовя свой вопрос хозяину, я прикинул на глаз расстояние, отделявшее меня от Лехи. Дойдет ли до его уха мой говор или нет? Его говор до меня пока не доходил, ибо он стоял и молчал. И девушка стояла и молчала. Оба они стояли рядом среди садовых деревьев, рассматривая какую-то особую прививку на стволе дикой яблони, и оба делали вид, что каждый рассматривает эту прививку сам по себе. Друг на друга они не смотрели, но и не расходились. Если бы отошел один, то другому было бы неудобно двинуться туда же. Каждый из них это понимал и потому оставался на месте, внимательно разглядывая прижившиеся на срезах старого ствола зеленые отводки.
Прикинув расстояние до Лехи, я остерегся задать леснику вопрос о железной дороге. Но и молчать перед ним было неудобно. Поэтому я спросил его, указывая на длинные ряды молодой поросли:
— Куда вам это? У вас и так много лесов.
Он ответил:
— Так то у нас. А на юге-то, в сухих степях, каково?
Я промолчал, не зная, каково было у них на юге, в сухих степях.
А он продолжал:
— То-то и оно! Туда сколько ни подавай, все мало будет. Суховей — он шутить не любит.
Я спросил:
— А разве это вас касается?
Он удивился:
— А кого же это касается? Степи-то чьи?
На это я тоже не мог дать ответа. Действительно, кто у них владел степями? Кто он был, этот избранный господом богом богатейший в мире обладатель? Пока я силился это сообразить, лесник сказал: