"Золото!" - более похожий на шипение голос просочился в голову. - "Здесь должно быть золото! Отдай его нам!"
"Сожги руны!" - клекотал другой. - "Сожги заразу и хулу!"
Леннрот опять постарался закричать, но его уста издали лишь мычание. Он задыхался, он погибал. Тогда Элиас попытался что-нибудь придумать. В самом деле, он же до этого момента вообще никак не соображал!
В Юханнус требовалось сосредоточиться в мыслях либо на воде, либо на огне. Только огонь поможет ему обрести спасение! Только вода обезопасит его от участи быть удавленным во сне!
Едва он так решил, как ощутил очень болезненное, прямо-таки, нестерпимое жжение, и мир вокруг начал обретать свои формы. Элиас натужено вдыхал в себя предутренний воздух, хватая его ртом, как рыба. Жжение разрасталось. Причем, в основном, в области задницы.
Понадобилось несколько секунд, чтобы кое-что понять. Да у него попросту горит зад, потому что он лежит в костре! Точнее, в углях прогоревшего костра, но от этого не менее жарких.
- Аолумб! - сказал он, подорвался с места и бросился к воде. Сунув обгорелое седалище в озеро, он вздохнул с облегчением. Ночь полна неожиданностей, но утро всегда помогает с ними справляться, либо же приспособляться.
"Gonna ride across the river deep and wide".
Юханнус утром - это головная боль, это ожоги и неловкость. Это - мокрая задница в случае с Леннротом.
Иное название праздника, пришедшее из глубины веков, было Ukon juhla15. Вот внучата обоих полов, вволю порезвившиеся минувшей ночью, и были уверены, что "дедушка" их обязательно поймет и простит. Прощения можно просить только при проступке - уж лучше пусть такой проступок будет вполне безобидным: пьянство и моральная неустойчивость. Может, Ukko16 и на более серьезные вещи, коли те выдавались, закроет свои глаза. Точнее - закроет свой глаз.
Ну, а уж если случались на следующий день Ukkonen17 с Ukonilma18, значит, все вкайф, обратился гнев на землю, а люди прощены. Донес, значит, Ukko свое Ukti19 до каждого своего внучка и внучки. Как говорится, thank you very much. И никаких кар не предвидится, разве что kaari20, которая taivan21, то есть, taivankaari - радуга22.
Для Элиаса громом с ясного неба случился приход к его скромному стойбищу целого отряда вооруженных и оформленных в погоны и казенное сукно людей. Они выдвинулись из кустов, не успел еще Леннрот как следует выйти из озера.
"Здравствуйте, девочки", - подумалось ему. - "Кажись, мы попались".
- Ты чего это в озере сидишь? - поздоровался один из этих людей.
Форма служивых для Элиаса, вроде бы, была знакомая, вот только с такими погонами он встречался в первый раз.
- И вас с прошедшим праздничком! - в свою очередь, поприветствовал он.
"Да это же таможенная служба!" - вдруг, догадался он.
После вливания Финляндии в Российскую империю, и, соответственно, выливания ее из Королевства Швеция, приграничная таможня на Карельском перешейке и в Олонецкой губернии как-то сама по себе снялась с места и умчалась в неизвестном направлении. В целях экономии, вероятно. Тотчас же вслед за таможней в российскую глубинку потекли широкой рекой дешевые товары: рожь, ячмень, кофе, мясо, рыба и лен. Живи и радуйся, народ.
Но где такое было, чтоб можно жить и радоваться? Любое государство, в основном, проповедует разрешительную политику: подал заявление - получи разрешение. Но на самом деле политика, конечно же, запретительная. Написал прошение - вот тебе отказ! И хорошо, если отказ этот написан на официальной бумаге, тогда можно принимать дополнительные действия.
Бывает, когда никаких запретов нет, но нет и разрешения: летают где-то решения, летают и тают. Вот тогда хоть караул кричи: надо бы принимать дополнительные действия, да оснований для них пока нет. И что делать? Ждать до посинения. Либо забить. Или все-таки на свой страх и риск перейти к этим дополнительным действиям.
Дополнительные действия - это, конечно же, взятка. Она, падла, решает все.
Подсунул чиновнику конверт с баблом лидер российской льняной мануфактуры, тот радостно тискает на гербовой бумаге запрет на лен из Финляндии: не соответствует-де стандартам, не проходит-де проверку на вшивость. Сидите в своей Суоми и льном хоть коров своих бракованных обертывайте.
Коровы-то тоже там не те, и зерно другоякое, ну, а рыба - так вообще и не рыба вовсе: даром, что ли калом ее величают23?
В общем, чтобы не плодить недоразумения, 5 ноября 1811 года в этой части России была восстановлена внутренняя таможенная граница. Стало быть, восстановились прежние порядки. Однако беспорядки тоже остались - трудно, оказывается, от них отвыкнуть.
Вот и ходили, порой, целые таможенные отряды в рейды по лесам и полям финских своих владений. Ходят и таможенной пошлиной распоряжаются.
- Да какой уж тут праздник! - вздохнул пожилой таможенник с лихо закрученными на кавалергардский манер усами.
Его глубокий вздох донес до чуткого носа Элиаса глубокий выхлоп. Брагой и понтиккой несло так, что листья в зоне поражения выхлопом обугливались.
- А у меня ничего нету! - сразу признался Леннрот и вылез из озера. - Ни коньяку, ни вина - ничего.
- Да нам ничего и не надо, перебиваемся, чем бог послал, - ответил молодой человек, первый заговоривший с Элиасом. - Ничего подозрительного не видел? Ну, там лодки, доверху груженые чем-нибудь, кроме пьяниц? Или подводы на берегу?
Леннрот отрицательно покачал головой:
- Ночь была длинной, народ попадался шумный, но никого с товаром не было.
Ответ не расстроил таможенников, они, один за другим, принялись уходить прочь с берега, возвращаясь к своему прежнему маршруту: там, где девки, понтикка и хорошее настроение. Шутка. Там, где контрабандистские тропы, и где прячутся проклятые расхитители императорской собственности. На стражу Закона, туда его в дышло!