Хенрик Юхана, Адольф Фредерик, Густав Эдвард - все братовья получили двойные имена. Лишь Элиас довольствовался малым. Просто знакомая бабка повитуха, отправленная в церковь по случаю рождения еще одного сынишки у нищего сельского портного, по пути ударилась головой. Папа Фредерик не мог ничем заплатить бабке за услугу по приему родов по причине хронического безденежья, зато предложил тяпнуть по стаканчику свежевыделанной понтикки сорока одного градуса крепости.
Люди, склонные к выпивке имеют удивительный дар: им не хватает пятака, чтобы поесть, зато всегда находится гривенник, чтобы выпить.
Выпившая повитуха пришла к попу в преддверие собиравшейся грозы, отсвечивая шикарной шишкой во лбу, и сходу сказала:
- Давай выпьем по случаю рождения у портного еще одного портняжки.
Поп охотно согласился и принес молодильного вина, кагора, и молодильных яблок в закуску. Еще он притащил свою огромный кондуит в потресканной кожаной обложке и к нему гусиное перо.
Выпили, похихикали на разыгравшуюся грозу и стали делать запись в книге в графе "уродились".
- Как зовут младенца? - строго спросил поп, причмокнув толстыми губами.
- Да никак его не зовут, - ответила повитуха. - Он еще маленький, чтобы на зов ходить.
Поп разлил еще кагору, они выпили, перекрестясь. Молнии освещали весь мир приятным электрическим светом дуговой сварки. Об этой аналогии ни поп, ни бабка, да вообще - никто пока не догадывались. Не настолько прогрессивное еще было человечество.
На самом деле бабке едва минуло сорок лет, так что она была еще вполне ничего себе. Стал бы дородный поп бухать с какими-то потрепанными старухами, с которыми ничего, кроме подагры, замутить не получится. Но рабочая специальность "повитуха" требовала и статус - "бабка".
- Имя у младенца будет какое? - поп поставил вопрос по-другому.
- Да пес его знает, - удивилась повитуха и потерла наливающуюся синевой шишку ближе к левому уху. - Из головы разом вышибло.
- Может, Владимир Владимирович? - предположил поп и тоже ласково потрогал бабкину шишку. Следует уточнить - ту шишку, что получилась от удара тупым предметом. Иных шишек у повитухи не было. Выпуклости были, но до них поп пока еще не добрался. Для такой храбрости употребленного кагора не было пока достаточно.
- Да ты что тут бесовское говоришь! - возмутилась бабка и расстегнула верхнюю пуговку на блузе. В жар, наверно, бросило. - Ты, ваше преосвященство, еще Адольфом Алоизовичем его назови.
Поп с деланным испугом перекрестился. Тут-то молния еще раз шарахнула, вызвав оглушительный треск в атмосфере. Илья-пророк на небесах потешался вовсю. Священнослужитель понимающе переглянулся с младшим сельским медицинским персоналом.
- Илья? - спросил он.
- Элиас, - согласилась она.
Про второе имя, что Фредерик Юхан давал своим чадам, они позабыли. А через полчаса, когда вновь вернулись к этому вопросу, дело уже было сделано. В кондуите синим по белому была надпись: "Элиас Леннрот". И баста.
Родительский дом оказался совсем неказистым и маленьким. Наверно, такое впечатление после хором в Лаукко. Родители были такими же, как и несколько лет назад. Не помолодели, но главное - не постарели.
Отец был с большими портняжными ножницами, мама - держала в натруженных мускулистых руках пудовую кувалду. Леннрот встряхнул головой, отгоняя наваждение и причудливую игру света и тени. Мать вышла из дому с пшеном в подоле передника, намереваясь поделиться им с несколькими обваленными в грязи курицами. Сестры были замужем, братья - тоже с большими ножницами.
Элиас во внезапном волнении откашлялся и протянул вперед холщовую сумку, в которую заботливая Йоханна Тернгрен собрала всякой снеди. Братья не пошевелились и зловеще вжикнули своими ножницами: вжик-вжик-вжик.
Мама хотела всплеснуть руками, да курицы просили еды. Жрать давай, мамаша - требовали они на все свои куриные голоса, спускаясь до баса.
- Раньше у нас и курей-то не было, - сказал Элиас. - Папа, вы что - пьянствовать бросили?
- И ничего я не бросил, - поспешил объясниться Фредерик Юхан. - Просто видал, во сколько рук мы теперь можем вжик-вжик делать? А где твои ножницы?
- Ну, да я к вам не с пустыми руками пришел, - предложил Элиас и кивнул подбородком на сумку. - Здесь и кинка49, и копченная муйка50, и каръялан-пиракка с картофелем51 - все здесь. Я ж ножницами не промышляю, я ж по научной деятельности, доктор философских наук.
- Так бы и сказал! - хором обрадовались братья, убрали зловещие ножницы в голенища сапог и распростерли объятия. - Доктором сделался! Батя, такого в нашем роду еще не было - айда праздник праздновать.
Мама расправилась со своими курями и на радостях свернула одной, самой извалявшейся в апрельской грязи, шею. Потом они обнимались с ученым сыном, не в силах удерживать слезы радости.
Тем временем в крохотной гостиной установили стол, и в нее сразу набилось миллион народу. Пришли жены братьев с детьми, сестры с мужьями и чадами прискакали, высоко задирая ноги, какие-то левые собаки в надежде поживиться - их насилу выгнали. Видя такое дело, Элиас отправил в ближайший шинок самого старшего своего племянника с запиской, где просил выделить под честное слово доброй еды и не менее доброй горилки.
Не успел племянник, удрученно почесывая в затылке, уйти, как хозяин банкета его остановил. До ближайшего шинка с горилкой, поди, тысяча верст - к обеду не управится. В самом деле, путь в Украину, братскую Финляндской губернии губернию - ой, не близкий. Тогда другая вводная: в лаукку52 сгонять и приобрести все, что нужно для нормального застолья с выпивкой. На эти цели выделялась сумма в пару марок.